Кровь, охота и рок-н-ролл
Шрифт:
Ворвавшись сюда незадолго до рассвета, младший Гвидиче выложил сумму, которая даже ему представлялась грабительской. Взамен получил анонимность, защиту и медицинскую помощь для компаньонки. Он лично донёс её до палаты в окровавленном одеяле, лично пристегнул к койке титановыми оковами, а затем долго спорил с сотрудниками «Империала», настаивая, что должен остаться и проследить, как она проскочит Черту.
Однако его выпроводили, и с тех пор он пребывал в холле как в Лимбе, ожидая вестей.
Когда-то Дав был уверен, что смирился с неизбежностью и готов отпустить её. Пожар расставил всё по местам.
Следуя заповеди «любой каприз за деньги клиента», девушка-администратор позвонила в краствильскую больницу, интересуясь состоянием Оскара. Представилась племянницей, которая правда существовала. Состояние было «тяжёлое, но стабильное».
Наконец, Нэнси вышла к нему сама, в уродливой белой робе, сопровождаемая стайкой реаниматоров. Дав обуздал желание обнять её, и вместо того с недоверием пересчитал бригаду. И зрение, и слух утверждали, будто количество и состав людей остались прежними.
Главный реаниматор протянул ему руку:
— Я же говорил, мы профессионалы, синьор Гвидиче. Если я всё правильно понял, и ваша подруга…
— Мой телохранитель.
— …Ваша телохранитель — расщеплённая, она полностью в норме.
Дав и сам видел, насколько она «в норме»: отстранённая пустая кукла. Боль, давно нашедшая место в теле, сросшаяся с ним и потому привычная, шевельнулась и запульсировала. Это была не первая сильная травма Нэнси, и каждый раз Дав иррационально надеялся, что восстановление пойдёт по новому сценарию, и вернёт ей часть души. Однако нет, она восстановилась как обычно, только быстро и без жертв благодаря отлаженной процедуре.
Особое сходство с куклой Нэнси придавало полное отсутствие волос и гладкая белая кожа.
Поблагодарив реаниматоров, Давиде вместе с компаньонкой и техникой покинул осточертевший холл.
После Краствила «Империал» казался флагманом цивилизации. Стерильные интерьеры в стиле хай-тек, высокие потолки, голосовое и сенсорное управление. За несколько переходов по длинным коридорам и три поездки на лифтах они с Нэнси достигли номера, где их ждала свежая одежда и оружие. Чтобы постояльцы случайно не пересеклись с кем-то нежелательным, их снабжали планшетами, прокладывающими дорогу через комплекс как навигаторы. Синхронизируя данные с разных планшетов, нейросеть раздавала безопасные маршруты.
— Ты как? — всё же спросил Давиде, беря Нэнси за руки.
«Почему не позвала?»
— Хорошо. Мы здесь надолго?
— На день.
Попросив её сделать в смартфоне и ноутбуке «как было», Давиде прыгнул в душ.
Почему во время пожара она молчала? Не хотела подвергать опасности, подозревая, что он придёт? Или собралась обрести покой?
Когда он вышел, Нэнс колдовала над вторым компьютером.
— Твой номер восстановлен, — сказала она.
— Ага. Я прогуляюсь, потом обсудим ситуацию.
Но он задержался.
— Что-то ещё?
«Почему ты молчала?»
— Ам… Нет. Пожалуй, нет.
Ноги сами понесли к месту, замеченному лет семь назад, к империальскому домашнему ораторию. По сути, к комнатке с имитацией витражных окон и церковным убранством, устроенной в аккурат между жилым блоком и казино.
По пути Давиде нашёл номер Ады и напечатал: «Как себя чувствуешь, Немезида?»
«Погано,
Он улыбнулся.
«Тонко, но не точно».
«Придумай лучше. Как Оскар?»
«Не очень. Тебе что-нибудь нужно?»
«Нет».
В оратории пахло ладаном и цветами. Деревянные скамьи блестели в искусственном освещении, витраж на фальшивом окне изображал агнца с крестом. Дав склонил голову перед статуей Богородицы и обратился к ней как к давней подруге, с кем развела судьба.
«Пресвятая Дева, я запутался. Я постоянно путаюсь и ошибаюсь, иду на поводу у страстей и ложных идей, а ты неизменно находишь и вытаскиваешь меня! Помоги и сейчас, не оставляй! Время движется слишком быстро, я не успеваю за ним. Мой народ разбредается и забывает уроки. А смертные будто принимают их вместо нас. Знаешь, они стали добрее. Я встретил байхантку, которая отгоняет от меня смерть. Представляешь? Это ты её послала? Если да, то спасибо. Только что мне с ней делать? Каков твой замысел, подскажи!
Что делать с Нэнси? Я жду и жду, я тону в ожидании, надеюсь то на науку, то на удачу. Но даже если дождусь, уже слишком поздно, да? Как понять не головой, а сердцем, Мадонна? Коснись меня, облегчи мою боль!
Дай знак, как выбраться из переплёта, в который я угодил! Я не хочу предавать. Не хочу ничего менять! Хочу поступить правильно, и чтобы люди усвоили, что и такие как я поступают правильно! И чтобы дядя… оценил…»
Дав закрыл лицо ладонями и долго сидел на скамье, выравнивая дыхание, склеивая разбитую маску. В двадцатом веке он увлекался психоанализом — тот обещал ключ к состоянию Нэнс. Дав посетил с десяток терапевтов, а потом пресытился и прекратил сессии. Сейчас он бы не отказался от внепланового сеанса.
Успокоившись, Давиде облокотился на спинку скамьи и принялся разбирать ночь кирпичик за кирпичиком. И пришёл к внезапному выводу, что главной целью был не он, а свита. Прежде всего Оскар. Единственный верный смертный, связь с дневным миром и поверенный в делах. Даже если Давиде найдёт замену, на первых порах придётся очень много делать самому, растрачивая драгоценное время. Что затормозит работу над заданием дяди.
Но и кончина Дава заказчика бы не расстроила. Если он прав, вырисовывался главный подозреваемый — братишка Лоренцо, ведь сам Давиде пытался провернуть с ним ровно то же самое: лишить личного ассистента накануне важных переговоров. Но сволочи повезло, он развернул историю в свою пользу, и Дав теперь в полном дерьме. Почему бы не добить?
На руках Давиде осталось три до конца неразыгранных карты: Спайсы, байхантка и Гаусс, бывший «зелёный берет», которого до сих пор не вычислили. Приведя мысли в порядок, Дав написал Гауссу, попросив присмотреть за Оскаром. Раньше вампир никогда с ним лично не связывался.
Почти у самого номера к Давиде подбежала служащая и зашептала: «С вами хотят встретиться». Напечатала имя. Пожав плечами, Дав согласился. Планшет моргнул, и ведущая его нить Ариадны вильнула в другую сторону.
Пригласивший вампир распахнул дверь заранее, чувствуя приближение итальянца.