Кровь Пяти Драконов
Шрифт:
– А привести их сюда, чтобы через вас пересказали? Причем сразу?
– Но как же можно оскорблять ваш слух их речью?! – с ужасом воскликнул чиновник.
Нолан закрыл глаза, на мгновение почувствовав себя Катаком Сетодом, которому снова приходится общаться с придворными.
– Почему даже вдали от Острова я встречаю идиотов? – спросил он вслух.
Вопрос был риторическим, но Цинис Имаза охотно отозвался:
– Командир, давайте я вырву ему позвоночник. Вам полегчает.
Чиновник побелел. Авида поглядела на чародея и пересела подальше,
Нолан коротко указал на дверь, и чиновник мигом выскочил из гостиницы. Старательно не глядя в сторону жуткой маски Имазы, Катак развернул свиток и вчитался в текст.
– Собираемся, – сказал он через несколько секунд. – Оборотень замечен всего в двадцати лигах отсюда; он один, и, кажется, молодой: разведчиков не обнаружил. Менял форму, не замечая их; притворяется лосем – вот вам и «огромные рога». Впятером справимся.
Дракорожденные одновременно поднялись со скамей, в глазах загорелись одинаково яркие огоньки.
Охота начиналась.
Рахаллар, разумеется, и не подозревал о том, за кого его приняли. Он всего лишь наслаждался прогулкой по Творению, периодически меняя облик обычного лося на лося-гуманоида и пробуя мир смертных на вкус. Чаще всего – в буквальном смысле; из пары попавшихся ему животных он попробовал выпить чувства.
Не понравилось. Люди, которых приводил Ашахата, были куда вкуснее, их эмоции и разум так и звенели в пастях питания; сравнив эмоции зверей и разумных, Рахаллар понял, почему сородичей так тянет к людям.
В очередной раз приняв лосиный облик, фейри неспешно двинулся по лесу, чувствуя твердую землю под копытами и насвистывая песенку. Кажется, именно ее напевала та рабыня, которую продали Ашахате; у нее еще было такое вкусное сочувствие…
Укрывшиеся от чужих глаз Охотники мрачно переглянулись: Анафема окончательно обнаглел, даже не слишком маскировался. Удивляло разве что отсутствие серебра на коже, но в Конторе знали: не все лунары носят такие татуировки.
Нолан коротко взмахнул рукой, отдавая приказ и надеясь, что никто не отклонится от уже оговоренного плана.
Первой атаковала Авида, занявшая позицию на высоте, скрывшаяся среди ветвей. Бритвенно-острая чакра рассекла воздух, устремляясь прямо к шее врага; тот тут же отпрянул, и лезвие из синего нефрита вонзилось в дерево. Мгновенно испарившись, оно материализовалось в руке Воздушной, но та уже своего добилась: враг отскочил именно туда, куда нужно.
Лозон топнул ногой, и почва вздыбилась, поднимая прочные стены, создавая вокруг «лося» прочный загон из земли и камня. Нолан и Имаза, покинув укрытие, бросились вперед.
Наконечник копья Огненного окутался ярким пламенем; чародей замахнулся своей любимой секирой. Тело Имазы сейчас блестела металлом: он по обыденной привычке наложил на себя Неуязвимую Бронзовую Кожу еще утром.
План был прост: когда Анафема рванется вперед, принимая бой, Имаза его сдержит, Нолан – заставит отвлекаться
План был прост. И полетел к демонам в первые же секунды, когда враг, вместо того, чтобы принять ужасающий облик и кинуться на Возвышенных… скакнул на стену загона, длинным прыжком пронесся над головами Охотников и устремился в лес.
– Куда?! – одновременно и совершенно неблагородно заорали Имаза, Нолан и Лозон.
Анафема не соизволил ответить.
– По коням – и за ним! – рявкнул Огненный. Упускать лунара было никак нельзя!
Драться Рахаллар умел. Причем умел очень хорошо – но в Вильде, где оружием служила фантазия, и где можно было натравить на противника выдуманное общество, кинуть в пасть к чудовищу или пронзить сердце соблазнением. Но то в Вильде – а жесткая до отвращения реальность Творения не поддавалась воле ракша; сражаться же по правилам мира смертных ему никогда не приходилось. Да и при одном взгляде на оружие врагов как-то резко вспоминалось предупреждение Ашахаты насчет окончательной гибели.
Поэтому оставалось бежать и срочно вспоминать, что вообще в Творении возможно. Дурацкий застывший мир!
Нолан мысленно похвалил себя за решение разместить лошадей неподалеку – пешком за «лосем» они бы никак не угнались. А еще стоило поблагодарить Драконов за то, что в этих краях нашлись кони, способные нести Лозона и Имазу: защитные чармы изрядно прибавили им веса.
Но благодарности могли подождать; сейчас Охотники увлеклись преследованием. Авида несколько раз метала чакру, однако враг успешно уворачивался. Видно, он делал ставку на ловкость… что ж, таких противников дракорожденные загоняли в угол, лишая подвижности.
Отдавая короткие приказы, Нолан устремился вперед. Охотники сейчас действовали, как будто и в самом деле загоняли зверя, отрезая пути и прижимая врага к скале. Очень хорошо, что в городе были подробные карты и они знали, где именно здесь скалы, а где – лес…
Лось едва не врезался рогами в скалу; взрыв копытами землю, он обалдело затряс головой. Момент был великолепным, упускать – грех, и Нолан с Имазой, не сговариваясь, ринулись вперед.
К несчастью, в самый последний момент случилось именно то, чего Катак опасался еще при отъезде с Острова.
Сесус Лозон решил проявить фантазию.
Обычно удар исполинским молотом вкупе с управлением землей помогал: сбивал противника с ног, приковывал к месту и обрекал на смерть. Но вот именно сейчас эта комбинация оказалась совсем излишней: земля сотряслась и скакуны других Возвышенных споткнулись. Секира Имазы врубилась в дерево, чародея выдернуло из седла, и он повис над землей; Нолан едва не угодил острием копья в скалу и с трудом удержался в седле. Собственный конь Лозона – тот спешился перед ударом – заржал, чуть не слетев с копыт.