Кровь Пяти Драконов
Шрифт:
Триста восемьдесят девять лет спустя этот разговор всплывает в уме, и она – теперь уже глава Великого Дома, чародейка, мастер боя, одна из самых влиятельных Возвышенных в Царстве – дает тот же ответ.
Глядя на расстилающийся внизу и погруженный в темноту Имперский Город, Мнемон рассеянно поглаживает гладкий и схожий с ее собственной кожей мрамор перил. Ночь уже вступила в свои права, но столица по-прежнему кипит жизнью.
Миновавший день не отмечен значительными событиями. Просмотр почты, ответы на письма (малозначимые диктуются
Не считая того, что сегодня ей исполнилось четыреста лет.
Она не празднует свой день рождения. Давно не празднует – потому что нет тех, с кем стоило бы разделить этот праздник; большую часть сверстников или старших Мнемон не пожелала бы видеть у себя.
Других она пережила.
Мелкая мысль вызывает из глубин памяти тех, кто погиб у нее на глазах, от ее руки или по ее слову.
Касаясь мрамора твердыми, алебастрово-белыми пальцами, Мнемон вспоминает. Лица и голоса всплывают в уме, кажутся столь же реальными, как и несокрушимый камень дворца вокруг.
Ворик, первый любовник и первый наставник… Мнемон чуть заметно улыбается, вспоминая, как она постигала с ним искусство любви. Даже спустя столько веков она помнит, как выгибалась под его руками, как он входил в нее – то мягко, то резко и быстро, как шептал ей горячие обещания. Она позволяет себе ненадолго погрузиться в образы былого, вспомнить, как содрогалось от страсти юное тело, прижатое к постели сильным и умелым любовником. Как его язык касался самых нежных мест, как его плоть проникала в нее…
Она убила Ворика. Пронзила его сердце руками мастера смерти, одолженного матерью. Иначе было нельзя – слишком уж амбициозен он был, и не остался бы доволен ролью советника. Но в Доме Мнемон может быть только один лидер.
Стал ли он первым в списке мертвецов, как был первым в ее постели? Да нет. Первым был убийца, подосланный Рагарой; его приближение она почуяла посреди ночи и вскочила за мгновение до того, как кинжал рассек подушку, успев дотянуться до рукояти дайклейва. Ее хорошо учили сражаться – волшебный меч снес убийце голову с плеч раньше, чем она сама успела что-то понять, и осознала случившееся одновременно с тем, как фонтан горячей крови окатил ее.
Мнемон брезгливо кривит губы. Даже после стольких лет она помнит, как смывала с себя нежеланные пятна, и как ей было противно смотреть на испорченную постель.
Голову убитого она тогда отправила Рагаре обратно, с благодарностью за интересно проведенную ночь. На полтора года старший брат замолк.
Мнемон уходит с балкона вглубь комнаты, опускается в кресло. Наливает себе вина, пробует на вкус – отличный напиток. Подарок от В’ниф, знак вежливости. Мнемон уважает младшую сестру и считает ее умницей; она даже проявила ответную вежливость и не стала проверять вино на наличие яда.
Разумеется,
Она качает головой. Стоит подумать о чем-то более приятном… возможно, о детях? Впрочем, не лучшая смена темы. Рождение и смерть в Алой Династии всегда идут рука об руку, и Дом Мнемон – не исключение. Ей приходилось отдавать тайные приказы, и те ее потомки, что слишком рвались к власти, или потянулись к иным Домам, умирали.
Многие из них были неплохи сами по себе, но Мнемон избрала свой путь века назад и не собиралась сходить с него. Говорят, что она влюблена во власть – но сама Мнемон знает, что это не так. Просто власть дает возможность создавать по-настоящему великое и стойкое, а века жизни позволяют задумывать и претворять в жизнь все нужные планы. Она создала один из сильнейших Великих Домов, и все прошедшие годы удерживает его на вершине. Мнемон знает: если она взойдет на Алый Трон, то Империя не развалится, и не рухнет под ударами извне и изнутри.
Поэтому она должна оставаться на вершине. Поэтому гибнут амбициозные; тех, кого Мнемон не хочет терять, она защищает – направляя в Безупречный Орден, чьи обеты закрывают путь к власти даже обладателям высочайшей крови.
Так она поступила с Улрином, своим сыном и вернейшим помощником из ныне живущих. С ним она советуется. Ему она позволяет быть своей совестью – что для знающих говорит о многом.
Мнемон вздыхает. Самый талантливый из ее потомков – и ради него же она отказала ему в восхождении к власти. Чувствовала ли себя так же ее мать, стравливая детей друг с другом?
Мать и дочь похожи, хотя вслух Мнемон никогда этого не признает. Она всегда внимательно следила за Императрицей, отмечая, что у нее стоит перенять, а что никогда делать не надо. В памяти всплывает давняя история, случившаяся еще до ее собственного рождения: когда Императрица приказала еще юному Рагаре Бхагвею излечить свою отравленную наложницу, а когда тот справился, перерезала девушке горло без малейших колебаний. Говорили «дабы рабыня заплатила за беспокойство, которое принесла», но Мнемон видит в этом решении второй слой – Императрица не дала никому подумать, что она может быть привязанной к любовнице и уязвима.
Дочери не пришлось учиться у матери безжалостности – та развилась сама. Мнемон вспоминает, как почти так же рассекла горло юному рабу и пролила его кровь, дабы умилостивить призрак старого наставника и получить от него желаемое.
Она качает головой. За прошедшие годы Мастер Дома убивала часто – но в бою, ради сохранения тайны, защищая себя или свое дело. Никогда – ради удовольствия или из-за дурного настроения. Это недостойно правителя.
Мнемон помнит лица всех, кого убила или приказала убить. Если не видела лица – то знает имя.