Кровь Рима
Шрифт:
– Я устал. Мне нужен отдых.
– Конечно, тебе положен отдых. Лучше я перестану тебя донимать и отправлюсь исполнять свои обязанности, - Макрон похлопал его по плечу и повернулся к Бернише.
– И я уверен, что эта сделает все возможное, чтобы помочь тебе выздороветь. Думаю, она тебе немного приглянулась. Верно, милая?
Берниша улыбнулась и смочила тряпку водой из фляжки Катона, затем сложила ее в компресс и приложила ко лбу.
– Ты в надежных руках, парень. Увидимся позже, в лагере. А пока отдохни еще немного.
Макрон уселся на задник повозки, спрыгнул на дорогу и зашагал вперед, чтобы догнать
В грохочущем фургоне Катон изо всех сил старался устроиться поудобнее и закрыл глаза. Краткий миг бодрствования утомил его, и снова его мысли приходили с трудом, но даже тогда они были случайными и редко связными. «Больше похоже на сон», - подумал он. Когда напряжение спало с его конечностей, в его голове промелькнули беспокойные, неупорядоченные образы и впечатления: суровый ужас штурма внутренней стены Лигеи, первый раз, когда они с Юлией занимались любовью, убежденность в том, что он погибнет, когда он много лет назад подплыл к разбитому кораблю у берегов Британии, чтобы спасти выживших, страх потерять Макрона, когда его друг был ранен стрелой в той же кампании, нервозность того момента, когда его впервые представили своему сыну, и глубина любви, которую он испытывал к Луцию с тех пор, а потом лицо мальчика, которого он пронзил в Лигее... Казалось, так похожего на Луция. Настолько, что казалось, будто он убил своего сына. А потом тьма и забвение, когда он, наконец, вновь погрузился в глубокий сон совершенно измученным и несчастным.
Берниша сидела рядом с ним, время от времени освежая компресс и осторожно прикладывая его ко лбу и глазам. Когда он шевелился, ерзал и тревожно бормотал, она брала его за руку и держала ее до тех пор, пока не проходил момент, а затем гладила его темные кудри. Казалось, это успокаивало его разум. Она пробормотала по-гречески: - Отдыхай, трибун. Отдыхай ....
***
Следующие четыре дня колонна шла двумя отрядами. Макрон с облегчением обнаружил, что иберийцы перестали продвигаться слишком далеко так, чтобы римляне не могли за ними угнаться.
Каждую ночь он отдавал приказ разбивать лагерь в таком масштабе, который позволил бы их отколовшимся союзникам присоединиться к римлянам, если они того захотят. Но они оставались на расстоянии, по крайней мере, в полтора километра, и ставили свои палатки под открытым небом, к профессиональному неодобрению Макрона. Если враг воспользуется возможностью напасть на них сейчас, то они вызовут опустошение среди иберийцев. Как ни хотелось ему поехать в их лагерь и попытаться убедить Радамиста объединить колонны, Макрон не мог вынести мысли о том, что такой подход будет восприниматься как признак слабости. И поэтому эти две силы каждую ночь проводили врозь, их костры образовывали две лужи света среди темных масс окружающих гор.
Дополнительные обязанности, выпавшие на долю Макрона, стали проверкой его выносливости, и он начал понимать, какое напряжение испытывал его друг с начала кампании. Каждый вечер он приходил в палатку Катона, чтобы сообщить о дневном переходе, состоянии людей и местонахождении иберийцев. Он с облегчением обнаружил, что трибун неуклонно восстанавливается, и к четвертому вечеру Катон объявил, что готов возобновить командование на следующий день.
– Ты уверен, господин?
Катон помедлил секунду, прежде чем кивнул.
– Уверен.
Макрон внимательно наблюдал за ним и отметил про себя слабую дрожь
– Похоже, тебе еще нужно немного отдохнуть, господин.
– Я сказал, что готов, - твердо ответил Катон.
– Достаточно хорошо, чтобы ехать верхом, и моя голова теперь ясна.
– Если ты так говоришь. И если тебе нужно, чтобы я продолжал выполнять некоторые из твоих обязанностей, просто дай мне знать.
Катон оглянулся через плечо и улыбнулся.
– Спасибо, мой друг. Я благодарен тебе.
– Тьфу! В последние несколько дней было весело быть старшим офицером.
– Я в этом искренне сомневаюсь.
– Опытные глаза Катона внимательно осмотрели ряды палаток, раскинувшихся вокруг него. Приятные звуки пения и смеха доходили до его слуха. Хорошо, что настроение у людей все еще было приподнятым, несмотря на то, что иберийцы бросили их. Тихий лагерь означал бы недовольство и падение морального духа. Вдоль вала он мог разглядеть только фигуры часовых, медленно двигавшихся в обычном ритме. Все было хорошо. По крайней мере, здесь, в римском лагере. Сияние далеких костров было видно с востока, и Катон задумался о настроении иберийцев. Сожалел ли Радамист о своем высокомерии? Были ли его его люди обеспокоены из-за того, что вынуждены были оставить безопасность римского походного лагеря, чтобы спать под открытым небом? Или они просто ждали, что римляне придут к ним и согласятся принять Радамиста своим командиром? В любом случае, заключил он, было бы все более опасно допускать сохранение нынешней ситуации. Он повернулся, вернулся к своей раскладной кровати и тяжело сел.
Снаружи послышался грохот котелков, и мгновение спустя в палатку вошла Берниша с котелком для Катона. Она поставила его на столик рядом с койкой и посмотрела на Макрона, изображая еду.
Он кивнул и улыбнулся ей. Когда девушка вышла из комнаты, он приподнял бровь, глядя на Катона.
– Хорошенькая, вот эта, а?
– Полагаю, она такая.
– Катон сделал глоток кашицы, но она была слишком горячей, поэтому он поставил обратно котелок и ложку.
– Что с того?
– О, ничего.
– Во имя фурий, Макрон, я выгляжу так, будто готов к этому? Серьезно?
– Думаю, что нет. Но… - Макрон прищелкнул языком, - …стыдно позволить ей пропасть зря. Просто говорю, если бы я был в твоих калигах…
– Ну, это не так. Она заботится о моих нуждах и держит мое снаряжение в чистоте, вот и все. Так будет оставаться столько, сколько я захочу, и на этом все.
– Да, господин.
Берниша вернулась с запасным котелком и протянула его Макрону.
– Ты тоже должен поесть.
– Катон указал на нее, поднял свой котелок и кивнул в сторону откидных створок палатки. Она быстро улыбнулась ему и поспешила прочь. Макрон оценивающе посмотрел на ее уходящую фигуру.
– Ни слова, Макрон, - предупредил его Катон.
– Просто ешь, а? Мы могли бы какое-то время обойтись немного тишиной и покоем.
***
Едва полуночный сигнал прозвучал по всему лагерю, как Макрон раздвинул откидные створки палатки Катона и бросился к его постели. Краем глаза он увидел, как девушка с испуганным вздохом поднялась с земли в сторону.
– Господин! Просыпайся!
Трибун не спешил с ответом, и Макрон грубо потряс его за плечо.
– Просыпайся.