Кровь в его жилах
Шрифт:
Даже сердце заныло от боли. Светлана сглотнула вязкую слюну.
— Тогда, Матюша… Прошу, не совершай глупостей, хорошо?
— Обещаю! — сказал на прощание он и все же вызвал медсестру к Светлане. Она же… Она ничего не хотела. Физическая боль хоть чуть-чуть заглушала душевную. Она… Имеет ли она право отсиживаться в стороне? Имеет ли она право венчаться на царствие? Ведь она Григорьевна, а не Павловна. И надо ли ей это. Она может стать худшей правительницей, хотя бы потому что её не готовили к этому. Надо искать другой путь, чтобы останавливать зарвавшихся князей и власть имущих. Когда-то ей казалось, что место мага её вполне устраивает,
От обезболивающих уколов она отказалась, как отказалась и от ужина. И звонки кристальника не стала принимать. Накрылась с головой одеялом и, то и дело проваливаясь в легкое забытье, лежала и думала. Боль в мышцах нарастала толчками, голова болела так, что стало подташнивать. Черная вода, утаскивающая на дно беспамятства, была близко и была почти благословением для Светланы, которая потеряла свой путь. Она потеряла ориентиры, она потеряла остатки уверенности, что поступает правильно.
Баюша в темноте перебралась к ней на кровать и завела свою утешающую песню, но даже она была не в силах удержать рвущуюся из Светланы боль.
Звуки в коридоре совсем стихли. Больница погрузилась в сон, только редкие крики: «Мама! Мама, забери меня отсюда!» — разрывали тяжелую тишину. Даже звуки шагов волнующегося Громова смолкли.
Он пришел в полночь. Все же не выдержал, когда сама Светлана почти погрузилась в поверхностный, болезненный сон. За окном кто-то бессмысленно запускал в небеса фейерверк. Яркие золотые искры сыпались с неба на землю и гасли, теряясь в свежих сугробах. Светлана тайком, через старательно не дрожащие ресницы подсматривала за Сашкой. Он погладил Баюшу, заставляя её мурлыкать сквозь сон, потом ласково провел пальцем по щеке Светланы, поправляя выбившуюся из косы прядку. Хрипло, заставляя сердце сбиваться с ритма, пробормотал:
— Лиза…
Она поперхнулась вдохом, забывая, как дышать — словно могильную плиту на грудь положили.
— Ли-за…
Саша присел на корточки перед кошачьей корзинкой, приподнимая её с пола и внимательно рассматривая. Светлана вдруг поняла, что точно такая же, купленная Мишкой, осталась в казенке Саши, и он наверняка задавался вопросом: чья же это корзинка и откуда она взялась?
Он поставил корзину обратно на пол, и Светлана плотно сжала веки — отвечать на возможные вопросы Саши она не была готова.
Черная ледяная вода Балтики милосердно сомкнулась над ней, утягивая на дно.
Больно больше не было.
Кажется, самой Светланы тоже больше не было.
Глава пятая
Светлана теряет Баюшу
Она с трудом вынырнула из сна, полного огня и вспышек света. Ей снился праздник в честь рождения цесаревича. На глаза даже слезы навернулись — от теплых воспоминаний, а вовсе не от тут же проснувшейся во всем теле боли. В палате было светло и пусто. День был в самом разгаре. Надо же, как вчера она устала от попыток ходить — не заметила, как проспала все утро. И никто не разбудил… Прикроватная тумбочка была неожиданно пуста — ни роз, ни долгожданных астр. Только новый кристальник лежал, поблескивая гладким медным боком в косых солнечных лучах. Наверное, Саша все же забрал ночью свой букет — обиделся за её ложь. Светлана еще помнила его тихое «Лиза!». Или он из-за Матвея забрал цветы? Что ж, он взрослый мужчина, у него есть свои резоны, и ломать голову над пропажей астр она не будет.
Светлана присела в кровати и тут же повалилась обратно на подушку
— Баюша! Баюшенька!
Та не отозвалась — по понятным причинам. Ей нельзя выдавать себя, только и на кровать к Светлане не запрыгнула, даже не мурлыкнула.
Запрещая себе волноваться, Светлана снова позвала — в этот раз громче:
— Баюша!
Ответом опять была тишина. Светлана стащила с железного изголовья кровати полотенце, замотала его на талии вместо корсета и села, внимательно рассматривая палату. Баюшу и её корзинку обнаружить не удалось — Светлана даже специально свесилась с кровати, заглядывая на всякий случай и под неё. Баюша как сквозь землю провалилась!
Светлана сцепила зубы и встала. Выпрямиться сразу не удалось: все же полотенце — не корсет, и держать спину оно не помогало. Накинув больничный халат под рвущиеся из неё ругательства, она заставила себя встать ровно и, держась за спинку кровати, сделала пару шагов к двери уборной — Баюша могла скрываться там. Вдруг кто-то оставил для неё открытую форточку, через которую она могла выбираться на улицу? Она же живая, у неё свои потребности, и вряд ли Александр носил её на улицу, как когда-то в сентябре. Думать, что Авдеев выкинул Баюшу из палаты, не хотелось. Светлана знала, кто бы вышел победителем из схватки «Баюша против медперсонала». Тут вся больница бы и легла. Баюны беспощадны, когда защищают своё. Она просто ушла по делам. Так думать проще, чем бояться, что с Баюшей что-то случилось. Она боевой кот, она на бера ходила! Что ей какой-то Авдеев…
В уборной окно было плотно закрыто. Невыносимо воняло хлоркой. Баюши не было. Светлана, запрещая себе бояться за Баюшу, быстро привела себя в порядок и, опираясь рукой на стену, выбралась в больничный коридор, точнее вывалилась — дверь неудачно открывалась наружу палаты. Светлане надо добраться до Авдеева или хотя бы дежурной медсестры!
Бедный Демьян, привычно спящий на лавке в коридоре, заполошно вскочил на ноги, подхватывая Светлану. Он осоловело моргнул, и глаза его стали странно влажными.
— Светлана… Лексевна… — говорил он медленно, словно не веря. Светлана не понимала, чем же так напуган или растроган Демьян. — Вы пришли в себя… Я и Лександру Еремеичу говорил: «Да не может быть, чтобы наша Светлана Лексевна сдалась после второго покушения»…
Светлана выбралась из его рук и устало опустилась на лавку.
— Какого… покушения?
Голова её была пуста. Никакого второго покушения она не помнила. Да, вчера ей было плохо, но кому было бы хорошо от вида Матвея и тем более от его откровений о детстве? Да и с ходьбой она, кажется, перестаралась. Она совсем не Александр, рвущийся из больницы, можно было и не налегать так на тренировку.
— Так говорю же — второго! — Демьян улыбнулся нелепо, а потом вспомнил, что повод как бы не тот, чтобы радоваться — насупился, выдавая с головой того, с кого брал пример. Только Александр становился дивно серьезен, напоминая хмурый зимний день, а Демьян стал похож на обиженную мышь-крупорушницу. — Позавчера, стал быть, когда вас Лександр Еремеич караулил, все и случилось.
— Позавчера? — только и смогла повторить Светлана. Осознать, что опять глупо потеряла время, было сложно, но утешало одно — в этот раз хотя бы день, а не месяц.