Кровь Янтаря

Желязны Роджер Джозеф

— Из Хаоса, да? Исторгнутые первозданным Хаосом?

— Угу. Редко кто выстоит в схватке с ними…

— Ну, разве что Повелитель Хаоса, — отозвался я и активировал множество точек по всему телу. Гнусная работка. И чем быстрее ее делаешь, тем больнее получается.

Вновь дребезжание кровельного железа.

— А ты знаешь, что в драчке между Повелителем Хаоса, зашедшим так далеко, и Обитающим ставки идут один к трем в мою пользу? — заметил Скроф.

Руки у меня стали удлиняться, я почувствовал, как лопнула на спине рубашка, когда я наклонился вперед. Лицевые кости смещались, грудь становилась все шире и шире…

— Сегодня будет игра в одни ворота, — отозвался я, когда трансформация завершилась.

— Вот

уж говнюк, так говнюк, — сказал Скроф, когда я пересек черту.

III

Я немного постоял у выхода из пещеры. Левое плечо болело, саднила правая ступня… Неприятные ощущения при анатомической перетасовке можно свести к минимуму, если унять боль еще до обратной трансформации. Впрочем, само перевоплощение отнимает уйму сил, а два превращения в течение часа могут кого хочешь довести до изнеможения — а ведь еще пришлось драться с Обитающим! Так что я счел за лучшее постоять там, где заканчивался жемчужный туннель, отдохнуть, а заодно воспользовался возможностью полюбоваться открывшимся с высоты пещерного лаза пейзажем.

Далеко внизу и слева раскинулась синева штормящего моря. Белоснежные барашки волн гибли, как камикадзе, в безнадежных атаках на серые прибрежные скалы; упругий ветер подхватывал брызги и развешивал на занавеси тумана лоскутья радуги.

Прямо передо мной и пониже раскинулась изрыгая, растрескавшаяся и дышащая густыми испарениями равнина, которую то и дело потряхивало. Равнина тянулась приблизительно на милю и упиралась в высокие мрачные стены огромного и изумительно сложного сооружения, которое я, ни секунды не задумавшись, окрестил Горменгхастом [6] . Это был редкостный архитектурный винегрет, еще более заморочистый, чем дворец Янтаря, чем даже сам Янтарь, — да что там Янтарь! — чем даже сама Преисподняя. К прочим достоинствам зрелища следовало добавить и то, что замок штурмовали.

6

Горменгхаст — это название громадного замка Мерлин позаимствовал в одном из романов Мервина Пика.

В чистом поле невдалеке от стен маршировали войска, стараясь держаться подальше от крепости — где земля, по крайней мере, не была обуглена и на ней даже что-то росло, хотя трава и была тщательно вытоптана, а деревья почти все срублены. Агрессор был оснащен длинными лестницами и прочим осадным оборудованием. Впрочем, таран в тот момент простаивал, а лестницы были сложены на земле. Под самой стеной густо дымили развалины догорающих пристроек. Там же грудами лежали тела. Как я понял — жертвы последнего штурма.

Взгляд мой скользнул чуть правее и наткнулся на выступающее из-за крепости яркое белое пятно. Похоже было, что это блестел на солнце край огромного ледника, вокруг него ветер расшвыривал облака ледяной крупы — точно так же, как слева над морем он в пыль размалывал брызги.

Казалось, ветер вечно странствует под этим небом — ни на миг его песня не смолкала над моей головой. Когда я наконец шагнул из пещеры и взглянул наверх, то обнаружил, что нахожусь где-то на середине каменистого подъема к вершине высокого холма — или невысокой горы, это уж как посмотреть, — и с расколотой вершины неслись еще более громкие завывания. Тут за спиной у меня раздался

мощный «чмок», и, обернувшись, я не обнаружил входа в пещеру. Значит, как только я вышел из пещеры, путь мой от огненной двери закончился и волшебный туннель за ненадобностью прикрылся. Возможно, при желании я сумел бы отыскать на каменистом откосе его контур, но подобного желания у меня не было. Я сложил там, где стоял, кучку из камней, а затем снова обратил взор на окрестности.

Направо, петляя среди валунов, уходила узкая тропинка. Я двинулся по ней и через несколько шагов почувствовал запах дыма. Откуда его принесло — с поля битвы или от вулканической равнины, я определить не сумел. Небо казалось серой мешковиной с щедро приметанными голубыми заплатами. Там, где тропинка проходила между двух валунов, я остановился и принялся высматривать — как там дела у ребят на равнине. Осаждающие перестраивались и волокли к стенам лестницы. У дальней башни Цитадели возник вихрь, похожий на торнадо, и не спеша направился против часовой стрелки вдоль стен. Я подумал, что, если он не остановится и не рассеется, ребятам на лестницах мало не покажется. Хитро. Главное, это не в мои ворота.

Я вернулся на каменистый откос и расположился на невысоком уступе. Там я — без спешки и излишнего перенапряжения — приступил к обратной трансформации. На нее ушло около получаса. Некоторые считают смену человеческого облика на что-нибудь чуть менее привычное и чуть более жутковатое и обратно отвратительным. Какого черта? Если подумать, тем же самым все мы занимаемся чуть ли не каждый день — только способы разные. Скажете, нет?

Когда трансформация была завершена, я улегся на спину и принялся глубоко дышать, слушая ветер. Камни скрывали меня от шквальных порывов, и только вечная песня его доносилась до меня. Я почувствовал, как дрогнула от далекого сотрясения земля, и подумал, что легкий расслабляющий массаж мне сейчас не повредит… Мой костюм расползся по швам, а я слишком устал, чтобы вызывать новый. Плечо болело все меньше, покалывание в ноге едва ощущалось — и исчезало, исчезало… На несколько мгновений я закрыл глаза.

О’кей. Я прошел. И у меня были серьезные основания предполагать, что разгадка убийства Джулии ждет меня в осажденной Цитадели. Просто так пойти туда и начать задавать вопросы было бы слегка самонадеянно. К счастью, этот вариант был не единственным. Я решил здесь отдохнуть, дождаться темноты… если тут вообще принято, чтобы ночь сменяла день. Потом я спущусь с гор, возьму в плен одного из осаждающих и допрошу. Так… А если здесь не темнеет? Придется придумать что-то другое. А лучше всего просто завалиться поспать…

Долго ли я проспал, не знаю. Разбудил меня хруст щебня — кто-то топал по тропе справа. Я насторожился, хотя и не шевельнулся. Тот, кто шел по тропе, не делал ни малейшей попытки остаться незамеченным, а по тому, как именно он шумел (шел он оскальзываясь, как будто был обут в свободные сандалии), я сделал вывод, что ко мне приближается только один человек. Я поиграл мускулами и сделал несколько глубоких вдохов.

В проходе между валунами возник исключительно заросший мужик. Футов в пять с половиной ростом, невероятно грязный, чресла его обнимала звериная шкура. На ногах у него действительно были сандалии. Он несколько секунд меня разглядывал, а потом осчастливил щербатой улыбкой, дружелюбно оскалив желтые редкие зубы.

— Привет. Ранен? — спросил он на искаженном тари — не помню, чтобы мне прежде доводилось слышать этот диалект.

Я потянулся, чтобы проверить, не ранен ли я, и встал.

— Нет, — ответил я. — А ты что, самый здесь любопытный?

Улыбка не исчезла.

— Я подумал, что тебе, может быть, осточертела эта свалка и ты решил уйти в отставку.

— A-а, ясно. Нет, не угадал…

Он кивнул и шагнул вперед.

— Дэйв меня зовут. А тебя?

— Мерль, — сказал я, пожимая его грязную руку.