Кровь. Закат
Шрифт:
Люди. Много раненых людей.
Он бежит к врачу, прижимая ее к груди и пытаясь удержать кейсы, выворачивающие кисти его рук. Он кричит задыхаясь:
– Доктор!.. Доктор!!! Стойте!..
– Простите… она умерла…
– Как умерла??? Она… Она…
– Она умерла. Мне жаль.
– Доктор!.. Да гляньте же!.. Она не умерла!!!
– Она умерла. Она уже… Окоченела… Простите…
– Владимир Андреевич!!! – кричит медсестра из-за стойки регистратуры. Доктор смотрит в ее сторону, показывает
– Она же… как окоченела?.. она!.. десять минут!..
– Она умерла, почти полчаса назад… Вы же видите… прямое в грудь… Холодная уже…
– Как холодная?.. Она не холодная!..
Двери разлетаются в стороны. Человек на носилках хрипит. Толстый фельдшер, задыхаясь, бежит рядом, придерживая капельницу, воткнутую в вену. Следом за ним уже видна следующая каталка. И еще одна. Много белой материи, пропитанной красным.
– Простите, моя помощь нужна…
– Стойте…
– Простите, мне нужно идти…
– Да стойте же… Стойте!
– Уберите руки!!!
– Стоять, я сказал!!!
Доктор пытается вырваться из его хватки:
– Прекратите! Да прекратите же истерику! Она мертва! Я ничем не могу ей помочь! Моя помощь нужна тем, кого еще можно спасти!
Человек в белом халате видит бешеный блеск в глазах.
Ему кажется, что этот откормленный битюг с опухшей разбитой рожей проломит ему сейчас голову.
– Присядьте… – произносит доктор как можно мягче, – На пару минут. Попросите валерьянки на посту…
– Валерьянки? – спрашивает Кровник.
– Присядьте… – говорит доктор. – Я подойду к вам чуть позже… Мне нужно идти…
Кровник понимает, что крепко держит врача за нагрудный карман. Что врач просто не может пошевелиться. Он разжимает пальцы:
– Да… да… идите…
Доктор, коротко кивнув, уходит.
Ее положили на узкую длинную каталку с колесиками. Санитар взялся за край простыни, собираясь накрыть ее белым.
– Стой… – сказал Кровник.
Он подошел и встал рядом.
Он видел их неоднократно. Лишившихся жизни. И никогда не был в восторге от этого зрелища. Даже при виде мертвых врагов. Мертвые всегда выглядели так, будто из них вынули самое главное.
Совсем некрасивая. С вывернутыми кистями. Зажмурившаяся и открывшая рот.
Он надеялся, что она не успела испугаться. Что ей не было больно.
Бедная девочка. Бедная девочка…
Санитар сделал движение, и Кровник снова остановил его.
Он сунул свои пальцы в карманы ее черной кожаной куртки. Сначала в правый – пусто. Потом в левый. Нащупал что-то похожее на батарейку. Потащил на свет.
Пленка. Дырчатая по краю. Диафильм. Он сжал пальцы, пряча его в кулаке.
Взял ее за холодную руку. Шевельнул губами. Ему очень хотелось что-нибудь сказать.
– Все… – сказал он.
Ее повезли куда-то по длинному коридору вглубь больницы.
Он смотрел вслед сквозь стеклянную дверь.
Потом, еле переставляя ноги, развернулся. Постоял, глядя на свою грязную ладонь с невесомой катушкой пленки. Сунул диафильм в карман. Побрел к выходу.
Он шел вдоль стены
Вдруг увидел его.
В узком боковом коридоре, у дверей какого-то кабинета без таблички на разнокалиберных стульях со спинками сидели люди. И один из этих стульев был свободен. Пуст. Кровник, не останавливаясь, свернул в коридорчик и плюхнулся на жесткое сидение. Прямо между толстяком в кепке и рыжей теткой. Уронил кейсы себе под ноги, сунул их глубже под стул. Откинулся на спинку, прислонился затылком к прохладной стене.
Глаза закрылись, и он тут же с усилием распахнул их. Глянул в сторону входа, скрестил лодыжки. Оглянулся по сторонам. Толстяк и рыжая тетка – где они? Появилась пара свободных мест. Почувствовал, как липнут друг к другу, словно намагниченные, его ресницы, и потер их пальцами. Он безуспешно попытался сдержать зевок и открыл хавальник, словно холодильник нараспашку. Заметил, как смотрит в его сторону седой мужик в клетчатом пиджаке, сидящий через пустой стул от него. Кровник видел его темные глаза за толстыми стеклами очков. Седые кустистые брови. Платок выглядывает из маленького карманчика на груди. Галстук-бабочка.
– Извините… – сказал Кровник.
Мужик кивнул и отвернулся. Похож на фотографа. Тот дядька-фотограф тоже был таким же рано поседевшим и тоже носил такой же пиджак с рыжими замшевыми заплатками на локтях. Он фотографировал всех в маленькой фотомастерской у памятника Ленину. А вечером в четверг вел фотокружок в Доме Пионеров.
Кровник прикрыл глаза.
– Вы тоже?
И открыл глаза.
Мужик смотрел в его сторону.
Он молчал.
Кровник несколько секунд созерцал его чело, ожидая продолжения.
– Извините, – сказал мужик. – Я ошибся.
Кровник сунул кисти рук под мышки и прислонился к стене.
– Ничего. Может и не ошиблись, – сказал Кровник – Не помешаю?
– Нет, – покачал головой тот. – Мне трудно помешать. Мне просто… в общем, нужно дождаться, пока меня позовут.
– У вас здесь кто-то раненый? – спросил Кровник.
– Нет, – снова покачал головой его собеседник. – Я донор. Я пришел сдавать свой материал. Сегодня он как никогда кстати.
– А… – Кровник кивнул.
– А вы? – спросил мужик. – Вы донор?
– Когда как, – сказал Кровник. – Было пару раз.
– Для отгулов?
Кровник, не мигая, смотрел на мужика.
– Да, – сказал, наконец, он, – для отгулов.
Он откинулся на стуле и прикрыл глаза.
– Слово «донор» происходит от латинского «donare» – «дарить», знаете?..
– А… Ну… – сказал Кровник, – хорошо…
– В случае с донорами крови подарком для реципиента является жизнь.
Кровник шевельнул зрачками, но век так и не разомкнул.