Кровь. Закат
Шрифт:
Он слышит голоса, крики, женский визг. Осторожно высовывается из-за угла.
Черт… Ему кажется или он действительно это видит? То, как люди в бронежилетах и белых шлемах тащат за волосы женщин к своему автобусу?.. Ему кажется, или там – в этом автобусе – кого-то насилуют?!
Он видит, как люди в форме отдирают кричащего от ужаса очкарика от молодой девушки и бьют его дубинками по голове. Бьют других стоящих на коленях и прикрывающихся руками…
Кровник скалится, тяжело дыша. Короткими перебежками, вдоль стены, еще через один
Упал в песочницу, задыхаясь.
Крики долетают и сюда. Что творится? Кто эти люди? Или это не люди?
Перевернулся на живот.
Окна квартир темны. Только полосы подъездов, похожие на индикаторы дорогих японских кассетников, светятся изнутри.
Вроде никого не видно.
Еще две короткие перебежки – и вот она – дверь нужного подъезда. Придержал, иначе захлопнулась бы за его спиной с пушечным выстрелом: здесь всегда стояла тугая пружина. Прокрался на площадку второго этажа. Сунул по локоть руку в почтовый ящик с цифрой «51». Прыгая через три ступеньки, двинулся вверх. Разбил стволом пистолета лампочки на всех встретившихся по пути снизу вверх лестничных клетках.
Вжался спиной в бетонный угол между двумя дверями. На одной из них, обитой коричневым кожзаменителем, в металлическом овале покоится цифра «53». Вторая – железная, крашеная бежевой нитрокраской, надписана от руки. Несмываемым фломастером кто-то вывел «54» над мутным глазком.
Кровник аккуратно высунул руку из угла, в котором стоял, и осторожно надавил кончиками пальцев на дверную ручку «пятьдесят четвертой».
Закрыто.
Он раздумывал около пяти секунд, прежде чем нажал на кнопку звонка.
Тишина.
Тихонько постучал по бежевой поверхности костяшками пальцев.
– Кто? – сразу спросил голос из-за двери.
– Открывай, – прошептал Кровник. – Я…
Она канифолила ему мозги почти минуту, довела до белого каления. Звякнула, наконец, цепочкой, щелкнула язычком замка, впуская.
В пустой прихожей темно. Пилотка – силуэт. Он переступает порог, чувствуя странную слабость в животе. Пустое онемение в груди. Лоб – ледяной. А щеки горят. Горят щеки и все тут… Вспоминает кто-то. Может он сам?..
– Без света сидишь? – шепотом спрашивает Кровник. – Конспирация?
Она издает странный клекот. И тут же – звук в комнате. Словно кто-то резко отодвинул стул от…
Кровник поднимает пистолет.
– Безопасное место? – шипит Пилотка из темноты. – Да?
Она стукает его кулаком в грудь.
– У тебя ни одного целого стекла в окнах, придурок! – говорит она. – Там во дворе солдаты лежали и по Белому Дому стреляли! А в них откуда-то оттуда же в обратку снайперы гасили!..
Кровник, наконец, понимает, что за звуки доносятся со стороны зала: это пули изредка чиркают по кладке фасада, подоконникам и балконам. Влетают в выбитые окна квартир.
– Солдаты? – спрашивает он. – По Белому Дому? Точно?
– Ну не знаю… куда-то в ту сторону стреляли…
Он ставит чемодан на пол.
– Пошли в ванную… – говорит он, извлекая из карманов пачку ваты, бинт и пузырек с йодом. – Поможешь.
Выпотрошил аптечку в «шестере». Слава Богу, хоть была она там, эта аптечка…
Они включили свет и плотно прикрыли за собой дверь совмещенного санузла. Кровник полез за унитаз и с трудом отвернул краны водоснабжения.
Сел на борт ванны. Пилотка промыла его плечо теплой водой, обработала йодом, стала бинтовать.
Рана действительно пустяковая. В смысле, могло быть гораздо хуже.
– В тебя целились? Или шальная?
– Да…
– А малая-то где?
Он дернул щекой.
– Телефон в коридоре? – спросил вдруг.
– Неа… нету…
– Значит, в кладовке, – он осмотрел забинтованное плечо. – Все?
– Вроде да… – она развела руками. – Как смогла.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
Он встал с бортика.
– В кладовке телефона нет. У тебя там пол-ящика просроченной сгущенки, коробка диафильмов и макулатура… газеты с журналами старые.
– По чужим вещам лазишь? Ну-ну…
– Я сигареты искала, курить охота, больше чем трахаться… уши уже опухли.
– А где же телефон? – спросил Кровник у своего отражения в зеркале над раковиной: синяк, занимающий собой всю левую сторону лица, уже подернулся по краю желтизной. – А? Где он?
Пилотка закрутила оба крана, подошла к двери ванной и приоткрыла ее. Приблизила, к узкой щели ухо, прислушиваясь. Посмотрела на Кровника:
– Не стреляют… кажется…
Они вышли из ванной, выключили свет, постояли в узком коридорчике, одним концом своим уходящим в кухню, а другим в прихожую.
– Да, – сказал Кровник, – не стреляют. Но булки расслаблять не стоит.
Он пошел в сторону прихожей, к дверному проему, ведущему в зал, выделяющемуся светлым прямоугольником на фоне темной стены: свет электрических фонарей, проникающий с улицы. Пилотка двинулась за ним.
Оттуда – со стороны зала, из выбитых окон – ощутимо веяло холодом. Кровник чувствовал, как испаряется тепло с поверхности его тела.
Оттуда же, со стороны зала – звуки.
Голоса, долетающие сейчас из узкого двора-колодца, возбужденно кричащие – то ли угрожая, то ли приветствуя.
– Стой здесь, – сказал он и, пригнувшись, тенью метнулся через дверной провал в комнату. Пилотка что-то возмущенно зашептала ему в ответ. Он быстро подошел к оконному проему и, поднырнув под него, оказался рядом с дверью, ведущей на балкон. Обычная балконная дверь. Стекол в ней, как и в окнах, не было. Все стекло было на полу комнаты. Как Кровник ни старался, оно все равно пару раз хрустнуло у него под подошвами.