Кровавая луна
Шрифт:
Я опустился на диван и осмотрелся. Кроме меня, в обширной зале с позолоченной мебелью находилось еще человека четыре. Все весело беседовали между собой, за исключением одного лица — молодой женщины, сидевшей поблизости от меня. Нас разделяло расстояние не более двух футов. Дама, по всей видимости, пребывала в глубокой задумчивости. Нельзя было вообразить картины грациознее. На ней был костюм, в котором на портрете Колиньяна изображена фаворитка Людовика XIV мадемуазель де Лавальер. Костюм, как известно, не только богат, но и изящен. Волосы покрывала пудра, однако легко
Было досадно, что незнакомка не снимает маски, как это делали многие.
Мне почему-то казалось, что она должна быть еще прелестнее, чем ее наряд. Пользуясь свободой маскарада, этого маленького мирка, в котором невозможно отличить друга от недруга иначе, как по голосу или намеку, я заговорил с соседкой.
— Меня нелегко обмануть, прекрасная маска, — начал я.
— Тем лучше для вас, — равнодушно ответила маска.
— Я хотел сказать, — продолжал я, решившись во что бы то ни стало заинтриговать незнакомку, — что красота такой дар, который трудно укрыть от постороннего взгляда.
— Вы так думаете? — возразила она прежним приятным и равнодушным голосом.
— Костюм красавицы Лавальер украшает стан пленительнее ее. К сожалению, маска скрывает лицо, но я все же догадываюсь, кто находится под нею. Красота подобна драгоценному камню из арабских сказок; его присутствие выдает сияние, проникающее сквозь самые надежные запоры.
— Мне довелось слышать эту сказку, — сказала незнакомка. — Сияние заметно лишь в темноте, но не при солнечном свете. Неужели здесь так мало блеска и огней, что жалкий светлячок может приковывать чьи-то взоры? Я думала, что в такой лучезарной атмосфере вас может интересовать только графиня.
Ох, час от часу не легче! Что прикажете отвечать? Эта маска, пожалуй, не прочь уколоть, если представится возможность. Говорят, среди дам хоть отбавляй таких охотниц. Что, если она близкая приятельница графини де Сент-Алир? Памятуя об этом, я осторожно осведомился:
— Какая графиня?
— Если вам известно, кто я, для вас не составит труда назвать ее имя. Разве она не красавица?
— Увы, графинь много. Как я могу отвечать?
— Кто знает меня, знает и моих друзей. Следовательно, вы не знаете меня.
— Это жестоко. Не думаю, чтобы я ошибался.
— Кто был рядом с вами сейчас?
— Мой хороший знакомый.
— Мне показалось, что где-то я видела его. Он не маркиз?
Я смутился от такого прямого вопроса.
— Здесь столько людей, встретишь одного, другого…
— Ваша скрытность, домино, не вызывает во мне расположения.
— Вы презирали бы меня, маска, если бы я выдал доверенную мне тайну.
— Однако вам не обмануть меня, подражая дипломатическим уловкам вашего друга. Вся ваша дипломатия не что иное, как обман и подлость. Вы думаете, что я не узнала того господина в черном домино с белым крестиком на плече? Маркизу д’Армонвилю не поможет никакая маскировка, так он известен. Видите, сколь бесполезны оказались все ваши хитрости?
— На
— И ни к чему. Однако вы пытались оскорбить женщину!
— Я не способен на это.
— Вы притворились, будто знакомы со мной, но ведь это не так, и мы оба прекрасно об этом знаем. Из прихоти или от скуки вам захотелось развеяться беседой не с дамой, а с маской. Вы восхищались и делали вид, что принимаете меня за другую. Осталась ли еще истина на земле!
— Вы составили обо мне ошибочное мнение, мадемуазель, — сказал я, отбрасывая маскарадный тон.
— А вы обо мне; вы нашли, что я не так глупа, как вы полагали. Мне очень хорошо известно, кого вы намеревались развлекать комплиментами и сентиментальными декламациями.
— Кого же? — взмолился я.
— Я скажу это при одном условии.
— Каком?
— Вы должны открыться мне, если я угадаю верно.
— Если бы это касалось только меня, но речь идет о чести совершенно посторонней дамы.
— Хорошо, я не буду настаивать, но когда я назову ее имя, вы должны дать слово, что подтвердите, права я или нет.
— Мне обязательно давать обещание?
— Разумеется, нет. Никто вас не принуждает, однако лишь на таком условии я согласна продолжать разговор.
Мои колебания заглушила спасительная мысль. С какой стати незнакомка могла угадать верно? Едва ли графиня доверила кому-нибудь тайну своего романтического приключения. К тому же как маска в костюме Лавальер могла знать наверняка, кто сидит перед ней в домино?
— Я согласен, — сказал я вслух. — Даю слово.
— Поклянитесь честью.
— Извольте, клянусь честью.
— Эта дама — графиня де Сент-Алир.
Я был поражен, но, помня данное слово, произнес:
— Да, сегодня вечером я желал быть представленным графине, однако, клянусь честью, она даже не подозревает о моем намерении. Вероятно, она уже забыла о существовании своего покорного слуги, который имел счастье оказать ей и графу незначительную услугу.
— Свет не так бездушен и неблагодарен, как вы полагаете. Могу заверить вас, что графиня де Сент-Алир не забывает оказанных ей услуг. Ее несчастное положение не позволяет, однако, открытого изъявления чувств.
— Она несчастна! Я подозревал это. Однако ваши слова не более чем лестная моему самолюбию мечта.
— Ведь я говорила вам, что я дружна с графиней. Нельзя же мне не знать ее характера. К тому же почему не допустить полной откровенности между нами? Может быть, мне многое известно о той небольшой услуге, которую вы считаете давно изглаженной из ее памяти.
Я был сильно заинтригован. Прелесть двойного ухаживания разом померкла, когда во мне заговорило тщеславие, вызванное участием романтической незнакомки из «Прекрасной звезды». Образ несравненной графини мгновенно вытеснил ее хорошенькую заместительницу, сидевшую передо мной в костюме Лавальер. Чего бы я не отдал, чтобы услышать торжественное заверение, что графиня помнит отважного защитника, ради нее бросившегося с одной тростью на саблю безумного драгуна и вышедшего победителем из боя.