Кровавая шутка
Шрифт:
– Что вы выпытываете у меня, как следователь? Какими словами он говорил? Вы сами прекрасно знаете, что "такими словами" он говорить не мог, хотя бы потому, что он на нашем языке и говорить-то не умеет!..
– А на каком же, собственно, наречии он изъясняется?
– ядовито спросил Авраам-Лейб.
– Чего уж тут стесняться?
– вмешался хозяин.- В наше время не редкость молодые люди, которые ни слова по-еврейски не понимают...
– Мой Гершель, говорите вы, не понимает ни слова по-еврейски?
– Кто это вам так остроумно наврал?
–
– Кто наврал?
– вскипела Сарра, невзлюбившая Авраам-Лейба.
– Он сам, ваш брат! Ну, теперь вы уже знаете? Может быть, вы думаете, что я сочинила? Да будет вам известно, что здесь лгунов нет! Нас в городе знают!..
Авраам-Лейб ничего не ответил. А реб Мойше проговорил недоуменно:
– Дай Бог вам здоровья! Молодой человек, который ничего не знает по-еврейски, разве мог бы писать мне такие письма? Жаль, что у меня их нет с собой: во время обыска их у меня забрали; я показал бы вам, как он пишет по-древнееврейски!..
Давид ушам своим не верил. Что все это значит? Сон! Наваждение!
– Почему вы не едите?
– спросил он с кислой усмешкой, не забывая о гостеприимстве.
– Кушайте, кушайте!
– прибавила Сарра.
– Одно другого не касается!
– Замечательная история!
– сказал старик, ударившись в амбицию.
– Я очень хотел бы, чтобы вы слышали, как мой Гершель произносит "кадиш", как он на праздниках читает в синагоге священное писание или "Агаду" на пасхе!..
– "Агаду"?
– спросил Шапиро, чуть не подавившись, и взглянул смеющимися глазами на Сарру.
А Сарра, ошеломленная разоблачениями о тетке-миллионерше, не притрагивалась к обеду и все недоумевала: что же это выходит? Человек, которого она так уважала и ценила, попросту лгун! Господи, зачем ему нужно было сочинять небылицы? Она должна сейчас все узнать доподлинно.
– Скажите, - обратилась она к отцу Рабиновича, - был у вас шурин, которого звали Абрам Абрамыч?
– Дай вам Бог здоровья!
– ответил старик.
– Как это возможно, чтобы отца и сына называли одним именем?
– Это у русских, - прибавил Авраам-Лейб, - возможно, что отца зовут Иваном и сына Иваном...
– Ну, это и без вас известно!
– отмахнулась Сарра и продолжала: - А скажите, сколько у вас детей?
– Не все ли тебе равно?
– разозлился Давид.
– Следователь ты, что ли?
– Я знаю, о чем спрашиваю, не беспокойся! Я хотела только узнать, есть ли у вас дочь - Вера?
– У меня? Дочь? Вера?.. Гм! У меня две дочери, но зовут их еврейскими именами: одну зовут Шифра, а другую Фейга-Лея. Она, не про вас будь сказано, больная и нуждается в операции.
У Сарры опустились руки. Выходит, что он отъявленный лгун! Если у него нет сестры Веры, то кто же эта "Вера П."? Может быть, у него была сестра, да померла?..
– И никогда у вас не было дочери по имени Вера или Двейра?
– Сарра! Кончится это когда-нибудь или нет?
– вскипел вдруг Давид.
– Взяла себе невесть что в голову! Какое мне дело: Вера или Двейра. Сося или Двося?
С глубоким вздохом поднялась Сарра из-за стола и подала воды. Она с облегчением подумала: "Еще хорошо, что Бетти нет дома!"
Глава 12
СПАСИТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА
Было бы большой ошибкой думать, что Рабиновичи приехали спасать сына с пустыми руками. Денег они, разумеется, не привезли: и на поездку с трудом сколотили. Старик Рабинович заложил свои часы да еще прибавил золотые часы Авраам-Лейба (свадебный подарок). Немножко помогли родственники и друзья. Где уж тут говорить о деньгах!
Но зато Рабиновичи привезли с собой нечто, вполне, по их мнению, заменяющее деньги. То было горячее письмо их местечкового раввина к раввину большого города! Письмо, написанное каллиграфически и изложенное до такой степени витиевато, что трудно даже поверить, чтобы местечковый раввин мог подняться до таких высот!..
Особенно сильно звучали заключительные слова письма:
"Стучите в двери сильных мира сего! Будите жалость и сочувствие в их сердцах! Или уж не стало среди сынов Израиля богатых людей и отзывчивых сердец? Освободите заточенных и пленным скажите: "Изыдите!" Снимите пятно позора с нашего народа и да замолкнут навеки уста врагов наших, извергающих хулу и всякую неправду! Аминь!"
Но прежде чем браться за работу, нужно было обеспечить себе хоть какое-нибудь пристанище. Рабиновичи вместе с Давидом Шапиро пустились в поиски.
Задача оказалась нелегкой. Куда бы они ни пришли, их прежде всего спрашивали о документах. А у наших предприимчивых путешественников, как назло, не только "правожительства", но и простого паспорта с собой не было, забыли второпях заxватить... Что было делать? Ночевать на улице либо возвращаться в родное местечко? Но еврей не пропадет среди своих. Нашлась добрая душа, отыскался человек, конечно бедняк (у богача не встретишь сочувствия), который предложил свой кров, постель, стол... Все бесплатно: у него вообще не гостиница, он этим не промышляет! У него другие дела. Он вертится на бирже. Профессия по своему конкретному содержанию столь же мало реальна, сколь и заработок... Однако он живет... Шапиро его знает... Этот человек был маклер Кац, прозванный за свой низенький рост "Кецеле".
Кецеле увидел Рабиновича на улице с Давидом Шапиро. Они стояли на тротуаре и о чем-то толковали.
Давид Шапиро урвал несколько минут, чтобы как-нибудь устроить родственников своего квартиранта, и сейчас не переставал отчитывать их за легкомыслие: "Как могли два взрослых и бородатых еврея осмелиться выехать без паспортов, да ещё в город, где евреям жить не дозволено?.."
Рабиновичи сознавали свою оплошность, но пытались оправдаться: голова, знаете, была забита до того, что не только паспорт, а самих себя можно было забыть!