Кроваво-красная текила
Шрифт:
Я прошел по коридору, свернул налево в главную спальню и почти сразу нашел то, что искал. Пистолет лежал в незапертом ящике тумбочки, стоявшей справа от кровати. Он был заряжен. Кого интересует безопасность? Я пошел дальше по коридору на голоса, доносящиеся из кабинета.
Оказавшись в пяти футах от освещенного дверного проема, я услышал, как кто-то в комнате сказал:
— Ты все сделал правильно, малыш.
Голос принадлежал Джею Ривасу, моему лучшему другу из полиции Сан-Антонио. Что ж, все складывалось лучше не придумаешь.
Кончики пальцев
Сейчас, глядя на эти фотографии, у меня возникло ощущение, будто я держу в руках молоток — я начну их разбивать, будет много шума, во все стороны полетят осколки стекла, но лучше на душе у меня не станет.
Когда я вошел в кабинет, Зик Кембридж заметил меня первым. Взглянув на него, я подумал, что у него выдался трудный день в офисе: черный костюм помялся, воротник расстегнут, галстук сполз набок. Из-за небритой щетины щеки казались серыми. Он расхаживал перед кабинетным роялем, стоящим в дальнем конце комнаты, и смотрел в сторону двери, когда появился я, словно поджидал кого-то. Очевидно, он рассчитывал увидеть не меня.
Несколькими футами ближе, на диване, устроились миссис Кембридж и Дэн Шефф, утешавшие друг друга. Дэн сидел ко мне спиной, но миссис Кембридж меня увидела. Ее руки соскользнули с коленей Дэна, и она встала. Ярко-желтый сарафан и блестящие пластиковые серьги совершенно не гармонировали с убранными вверх седыми волосами, жемчужным ожерельем, белыми плечами, усыпанными коричневыми пятнами, и угрюмым измученным лицом. Она представляла собой жертву неудачной попытки превратить при помощи макияжа немолодую женщину в юную девушку.
Как ни странно, Дэн выглядел гораздо лучше, чем во время наших предыдущих встреч. Он принял душ и переоделся в отглаженные брюки цвета хаки и крахмальную белую рубашку от «Ральфа Лаурена», которую застегнул на все пуговицы. Он даже уложил при помощи геля свои светлые волосы. Вот только несчастное выражение на лице осталось прежним.
За спиной Дэна стоял Джей Ривас, который слегка посвежел после нашей последней встречи; впрочем, симпатичнее от этого не стал. Он был в коричневых толстых брюках, уже знакомом мне ремне с серебристо-бирюзовой пряжкой и такой тонкой рубашке из белого полиэстера, что сквозь нее просвечивали черное волосы у него под мышками и майка. Но мое внимание привлек «парабеллум» 9 мм в кобуре — именно из такого пистолета прострелили глаза Эдди Мораги.
Второй диск, взятый с мертвого тела Бо Карнау в «Хилтоне», лежал на журнале «Кантри ливинг», брошенном на кофейный столик рядом с нетронутым блюдом с банановыми кексами и чайником.
Джей небрежно потрепал Дэна по плечу и повторил:
— Ты все правильно сделал.
Тут только Ривас краем глаза заметил меня и в следующее мгновение пистолет 22-го калибра в моей левой, незабинтованной, руке. Ривас не пошевелился — одна рука так и осталась на плече Дэна, другая цеплялась за ремень, примерно в дюйме от рукояти «парабеллума».
Последним меня увидел Дэн. Когда он, наконец, поднял глаза, то не особенно удивился.
— Я рассказал им о моей матери, они должны знать, — сообщил он мне, как будто продолжал прерванный разговор.
Кембриджи не сводили с меня глаз и молчали. Даже Ривас не произнес ни слова.
Дэн окинул всех взглядом и нахмурился, сообразив, что перестал быть центром всеобщего внимания. Остальные смотрели на меня и на однозарядный «шеридан нок», который я держал.
— Я хотел все исправить. — Дэн Шефф попытался придать твердости своему голосу. — И мне все равно, что она моя мать. Я… я позвонил лейтенанту Ривасу и рассказал ему.
— Должно быть, тебе удалось облегчить свою совесть. — Мой голос вдруг показался мне неожиданно тонким. — Полагаю, лейтенант предложил тебе поговорить с родителями Лилиан. И, естественно, захотел присутствовать.
Дэн расправил плечи.
— Моя мать солгала им про Лилиан. Она хотела обойтись без полиции. Возможно, она сама похитила Лилиан. Она врала мне, и я не мог — никак не мог…
Он произнес все это на одном дыхании, тщательно выговаривая слова, так ребенок, едва начавший ходить, старается сложить из кубиков пирамидку. Но уже в следующее мгновение его решимость растаяла, Дэн закрыл глаза, его ноздри раздулись, он наклонился вперед, прижав лоб к коленям, и издал одинокий дрожащий звук, словно пытался подстроить свой голос к камертону.
Дэн плакал около минуты. Никто не пытался его утешать. Ривас очень медленно убрал руку с его плеча.
— Ты незаконно вторгся в чужие владения, Наварр, — сказал он на удивление спокойно и убедительно, никогда прежде я не слышал ничего похожего в его исполнении. Тем не менее меня это не утешило. — Ты размахиваешь пистолетом в чужом доме в присутствии офицера полиции. На твоем месте я бы вел себя очень осторожно. На самом деле, если ты не слишком хорошо стреляешь левой рукой, тебе стоит положить пистолет на ковер, прямо сейчас.
— Трес, — мягко сказала Анжела Кембридж, — если для тебя важна Лилиан….
Зик Кембридж предложил своей жене помолчать. Водянистые глаза банкира уставились мне в лоб. Возможно, он представлял, как там появляется дыра от пули.
Дэн сел ровно, выпрямив спину, и я увидел, что он снова медленно выставляет защитные стены, пытаясь взять под контроль лицо, эмоции и голос. Наконец, он с такой силой вытер мокрые щеки нижней частью ладони, что на коже остались царапины от золотого браслета часов.