Кроваво-красный
Шрифт:
Безразличие в его голосе не вызвало желания отстаивать молодого убийцу. Смутная жалость сдавалась пониманию его бесполезности: боящийся каждого шороха Тилмо вряд ли принесет много пользы. В лучшем случае — выполнит несколько самых простых заданий и, если не погибнет, отправится на обучение. Это не Корнелий, безукоризненно выполнявший контракты и при этом способный исцелять...
Терис впилась в ладонь ногтями, слабая боль немного отрезвила, изгнав из мыслей образ бретонца. Сейчас речь не о нем. О нем говорить давно уже поздно, и все же...
— Я...могу задать вопрос?
— Да.
— Ярость Ситиса. Я не скажу никому, я знаю, что они должны бояться. Я просто
Лашанс взглянул на нее — несколько мрачно, но без досады на вопрос, долгое время бывший под запретом. Он явно ожидал его давно и смирился с тем, что ответить придется. На этот раз полностью и честно.
— Ее призывает Черная Рука. Все Спикеры и Слушатель. Она не может причинить вреда нам и душителям, обмен кровью делает вас частью Черной Руки. — Голос был спокоен, но Терис чувствовала, что говорить это ему не слишком приятно. — Пустота дает нам оружие, лошадей, и это явление имеет ту же природу. Ситис не карает сам, только дает силы. Если бы он действительно мог уничтожить нарушителей, предатель был бы мертв уже давно.
Терис опустила взгляд, обдумывая услышанное. Наконец правда. Не гром среди ясного неба, а тяжелая, неприятная и отчасти угаданная истина. Все сходится. Спикер не рассказал остальным о том, что она украла его оружие, и гнев Ситиса миновал ее. А в ночь, когда порождение Пустоты пришло за Корнелием, у него была перевязана рука. Ситис требовал оплачивать кровью любые свои услуги, но позволял детям убивать друг друга. Возможно, его это даже забавляло: неудивительно для божества, требовавшего убийств.
— Когда судили Корнелия, я настоял на призыве Ярости. Я не хотел его смерти, но выхода не было. — В интонациях голоса не слышалось надежды на понимание и сомнений в своей правоте. — Это лучше, чем казнь. Оставалась вероятность, что он выживет. Если бы Черная Рука отказала, им пришлось бы убить Харберта. Он слышал этот разговор.
Единственный возможный выход. Иначе было нельзя, и осознание этого было сильнее, чем навсегда оставшееся в памяти бледное лицо Корнелия и его крик в мертвой тишине подземелий. Он тоже стал призраком убежища. Осталась его комната, его место лекаря. Тилмо может выжить и научиться чему угодно, может уверовать в Девятерых, но это будет не заменой, а очередным напоминанием о том, что все мертвы. Смерть уравняла и примирила всех, и распри и росшее недоверие забылись, как и неприязнь. Уже почти неважно, что Мари выступила против Корнелия, что Очива косо смотрела на Альгу, а Раадж однажды угрожающе шипел на нее на глазах у всех. Важно, что вместо них осталась пустота, которую никогда не заполнят никакие новые убийцы, будь они хоть ворами и наемниками, хоть аргонианами, воспитанными в Братстве.
— Спикер... — Вопрос утонул в тишине, бывшей немым разрешением продолжить вопрос. — Я могу остаться с вами?
— О твоем возвращении в убежище речи не шло. — Спикер поднял на Терис по-прежнему тяжелый, но уже не такой мрачный взгляд. — Ты душитель и нужна мне здесь.
Глава 67
— Корень Нирна растет вблизи воды и цветет в месяце Последнего Зерна. Его корень используется в приготовлении ядов, в том числе и смертельных, а соцветия используются для приготовления вина летаргии. Самый простой яд с использованием корня Нирна не смертелен в малых дозах, но способен вызвать головокружение, боли в сердце и потерю сознания. Для его приготовления корень измельчается, его сок варится на медленном огне пополам с соком листьев паслена. Настаивается в темном прохладном месте двое суток. Не имеет
Клинок метательного ножа сверкнул в лучах заката, и дерево с глухим хрустом приняло его. Терис уже перестала бояться: нож каждый раз попадал на фут выше ее головы.
Уже две недели. Три часа тренировки со скелетами, час отдых и лаборатория. Книги по алхимии и истории — все то, чтобы наверстать упущенное за годы на улице, когда было не до чтения. Вечером — отвечать, а ночью сквозь толщину стен слышать, как Спикер тренируется в зале со скелетами, пытаясь восстановиться после ран. Слышать и утром делать вид, что все нормально, не замечать явной хромоты и стараться не вспоминать услышанных в убежище разговоров о том, что Мэг погибла из-за того, что не смогла быстро бежать.
— Что будешь делать, если рядом нет корня Нирна и паслена? — Лашанс отодвинул от себя голову Тенегрива, притащившего чью-то крупную кость и пытавшегося сунуть ее в руки хозяина.
— Если рядом есть пещеры, найду каменный гриб. — Терис выдернула нож, — Можно приготовить более слабый вариант «черных слез». Мелко растереть шляпку гриба, варить, собрать конденсат. Не убьет, но эффект тот же. Жертва будет ослаблена и уязвима. Если получится, добавлю корень пустырника. У старого или больного человека этот яд может вызвать остановку сердца.
Нож снова блеснул в рыжем свете заходящего за гору солнца и вонзился в центр нарисованной углем на стволе дерева мишени, испещренной отметинами от предыдущих попаданий. С меткостью у нее определенно лучше, чем с клинками. На тренировках она уклонялась от ударов, с трудом блокировала, но редко дотягивалась до противника. Низкий рост, помешавший когда-то вступить в Гильдию бойцов, не шел на пользу и здесь: длина руки не позволяла пробить оборону высокого скелета.
— На сегодня хватит. У меня для тебя задание. — Спикер не стал вытаскивать ножа и вместо этого извлек из кармана дуплета свернутый лист пергамента. — С жертвой проблем не должно быть. Ей уже много лет, она не владеет ни магией, ни оружием и живет одна. Ее ферма Эпллвотч недалеко от Брумы. Глухое место, рядом только пещеры и руины, убьешь — никто не услышит.
Терис взяла контракт, стараясь не показать разочарования. Заданий не было бесконечно долго. Контракты, лежавшие на столе в форте, неизменно передавались Дредасу Рендару, и время от времени тот приносил отчеты. Новички справлялись, даже Тилмо умудрился убить какого-то торговца на дороге в Имперский город, а методы Дангор, судя по всему, вызывали у данмера неподдельный восторг, с трудом скрываемый за маской обычной бесстрастности. Пару раз Спикер уезжал сам, и в последний раз вернулся с очередной залитой кровью книгой и разбитыми песочными часами, принадлежавшими уже покойному некроманту.
И вот наконец контракт — простой сверх ожидаемого, напоминающий о собственном ничтожестве. Старая крестьянка, неспособная защититься — достойная компания для наркомана Фэлиана, старика Руфио и ублюдка Франсуа Матьера, который сам с готовностью выпил вино летаргии.
Лишнее болезненное напоминание о том, что это не ее место.
— Не расстраивайся. Помимо нее есть еще четверо ее детей.
— И все мои? — Терис взяла контракт и, едва коснувшись взглядом строчек, почувствовала, как задетое самолюбие становится совершенно ничтожным по сравнению с давним страхом.