Кровавые берега
Шрифт:
Я быстро потерял счет времени, и вскоре мне стало казаться, что наша гулянка идет уже вторые сутки, хотя в действительности она длилась часа три-четыре. От парфюмерных ароматов, что мы вдохнули сразу по возвращении в казарму, давно не осталось и следа. Им на смену пришли тяжелые запахи винного перегара и потных тел, с которыми вентиляция казармы почти не справлялась, а окна тюремщики законопатили. Хотя, возможно, на это все и рассчитывалось. В плохо проветриваемом помещении гуляки захмелеют намного быстрее, отчего быстрее свалятся с ног и угомонятся.
Немудрено, что первым из праздничного круговорота вылетел наименее стойкий гуляка – я. Наслушавшись доносящихся из разных углов казармы сладострастных стонов, я – самый хилый и невезучий гладиатор-любовник, –
Последнее, что я запомнил перед тем, как окончательно вырубился, это пухлые женские руки, прижимающие меня к увесистым колышущимся грудям. А также пьяное хихиканье, от которого я хотел отмахнуться, как от назойливой мошкары, но не мог, ибо был заключен в крепкие объятья. Кажется, это была Биби. Или, может, Агнешка – какая теперь разница. Кажется, у меня даже что-то с ней получилось. По крайней мере я честно пытался совершать какие-то возвратно-поступательные телодвижения. Хотя, скорее всего, с нулевым результатом, разве только профессионалка-жрица употребила на раскачку моего почти бесчувственного тела все свое мастерство… Вот только зачем бы ей сдалась лишняя морока, когда вокруг хватало бодрых и готовых продолжать оргию северян…
Возможно, ночью мне даже что-то снилось – не припоминаю. Если и снилось, все равно этот сон был не так интересен, как последующее пробуждение. После такой пьянки я мог бы запросто проспать целые сутки, и еще сутки провалялся бы трупом, пока не восстановил подорванное самочувствие. Однако мне было суждено проснуться спустя всего несколько часов и, естественно, не по своей воле. А также малоприятным способом: кто-то держал меня за шиворот под умывальником и лил мне на голову воду.
– Прошу прощения, – пробормотал я, кое-как приходя в сознание и пытаясь тщетно уклониться от водяной струи. – Малость перебрал, с кем не бывает… Я нечаянно. Сейчас все уберу и вымою.
Первое, что пришло на ум: во сне мне приспичило блевать, и какой-то сердобольный северянин уволок меня в санузел, дабы я ненароком не захлебнулся. Но льющаяся на макушку холодная вода прояснила рассудок и дала понять, что я ошибся. Во рту ощущалась сухость, а вот противного привкуса блевотины не было. Такая подлянка со стороны желудка не исключалась, но пока он вел себя пристойно.
– Загрызи тебя пес, Проныра! – послышалось в ответ. – Я приперся сюда за тысячи километров и позволил мерзким южанам засадить меня в эту дыру, чтобы спасти его жалкую шкуру, а он – гляньте-ка! – тут пьяный с бабами кувыркается! Нет, я, конечно, знал, что ты тот еще прохвост, но сегодня ты превзошел все мои ожидания!
От столь неожиданного ответа я отпрянул от умывальника, словно ужаленный, и выскользнул из крепкой хватки разбудившего меня северянина. Затем обернулся и не поверил своим глазам. Передо мной стоял и радостно скалился… самый что ни на есть настоящий, из плоти и крови, легендарный наемник Убби Сандаварг!..
Часть 3
Крысы на корабле
Глава 13
– Насколько ты считаешь справедливым твое испытание Юга, домар? – спросил Сандаварг у Тунгахопа за завтраком спустя сутки.
– Справедливым? А что вообще такое – настоящее испытание воина? – поинтересовался в ответ Тунгахоп. После чего сам же ответил: – Это испытание, которое способен пройти только северянин,
Убби не нашел что возразить более пожилому и уважаемому собрату и лишь молча кивнул.
– Испытание воина всегда предельно сурово, – продолжал седобородый гладиатор. – Воин может преодолеть его, а может проиграть – заранее не угадаешь. Испытание может быть с подвохом, может заставить хорошенько поскрипеть мозгами, может даже загнать тебя в угол и принудить сдаться… Тот, кто подвергает воина испытанию, вправе столкнуть его с любой трудностью, но не вправе делать одно: намеренно превращать испытание в непреодолимое. Учитель, который приказывает ученику пройти над пропастью по тонкому бревну, не знает заранее, справится ли тот с заданием. Однако учитель знает совершенно точно, что бревно не сломается у его питомца под ногами, ведь перед тем, как дать ему задание, учитель лично это проверил… В последнем нашем бою южане выгнали нас на подпиленное бревно, и это было уже не испытание, а казнь. Мы не должны были выжить, брат. Опоздай Проныра хотя бы на чуть-чуть, никто из нас не ушел бы в тот раз с арены по тропе Героев. И вот с тех пор я теряюсь в догадках: можно ли выдержать испытание, которое изначально задумано, как бесчестное?
– Возможно, мы с Пронырой знаем ответ на твой вопрос, домар, – сказал Убби, отхлебнув из миски молока и покосившись на меня. – Это рискованный путь, но он совершенно честен, мое слово! Настолько честен, насколько может быть честной битва свободных северян с южанами на их территории. Как вы посмотрите на то, чтобы присоединиться к нам и завершить ваше испытание Юга не в Кровавом кратере, а на борту нашего бронеката?
Тунгахоп и прочие гладиаторы озадаченно наморщили лбы и заворчали. Мы уже оклемались после пьянки, но ее отголоски еще давали о себе знать и плохо влияли на наши мыслительные процессы. Я и протрезвивший меня Сандаварг успели о многом наговориться, пока северяне целые сутки отсыпались с похмелья. Сегодня состоялся первый серьезный разговор, в котором участвовали все обитатели казармы – и новички, и старожилы, – и обсудить нам предстояло многое. Скваду Тунгахопа также следовало узнать всю правду, поскольку, взявшись шептаться за их спинами, мы с Убби поступили бы не по-товарищески…
Когда я мало-мальски очухался, обрел дар речи и понял, что вижу перед собой не пьяную галлюцинацию, а живого Сандаварга, тот успел неплохо здесь освоиться. Выпив за встречу с еще державшимся на ногах Тунгахопом, Убби недвусмысленно поглядывал на Жермену, которая тоже еще не дрыхла к тому моменту в обнимку с кем-то из героев, как ее подруги. Сандаварг явно ждал, когда домар уснет, поскольку иначе новичку было бы неприлично пользоваться наградой, какую он не заслужил.
Однако любовные планы Убби не сбылись. Едва Тунгахоп наконец-то свалился на пол и захрапел, Жермена подошла к двери и постучала. Тут же в казарму ворвался дежуривший снаружи отряд тюремщиков. Окинув место отгремевшего веселья суровыми взорами, они велели нам с Сандаваргом проваливать во двор и находиться там, пока нас не загонят обратно. Мы с удовольствием вышли из душного вертепа на свежий воздух и уселись на бортик фонтана. Мне хотелось о многом расспросить северянина, но он нарочно отодвинулся от меня подальше, дабы не показывать охране, что мы знакомы. Соображал я пока плохо, но конспиративный намек понял. Поэтому мы просто сидели и молча наблюдали, как вертухаи искореняют осточертевший им за день рассадник пьянства и разврата.
Тюремщики справились с работой довольно расторопно – сразу было видно, что им это не впервой. Сначала всех упившихся до бесчувствия северян выволокли во двор, затем весь реквизит жриц любви пошвыряли в подъехавшую конную повозку, а в конце туда же усадили их самих. Уснувших Агнешку и Биби пришлось волей-неволей будить, поскольку охрана не желала надрываться, таская их телеса на руках. После того как груженая повозка отправилась к выходу, северяне были тем же грубым образом перемещены обратно. Правда, раскладывать их по казарме тюремщики уже отказались и просто побросали как попало через порог.