Кровавые розы
Шрифт:
Она взглянула на Калеба из-под ресниц только для того, чтобы увидеть, что он откровенно смотрит на неё в ответ. Эта прямота заставила её запнуться и снова понурить взгляд в пол.
Двери лифта открылись, и Калеб указал ей выйти первой, а потом повёл по знакомому коридору обратно в пентхаус.
Лейла поняла его намёк, вошла внутрь первой и с облегчением обнаружила, что гостиная пуста — по крайней мере, там не было других вампиров. Но её грудь сжалась от разочарования из-за того, что она не увидела Алишу.
Когда Калеб неторопливо спустился по трём широким ступеням. Реальность её положения поразила её сильно и
За это время он мог сделать с ней всё, что угодно. За то время, что она потеряла, могло случиться всё, что угодно. Вообще что угодно. И она бы ни о чём не догадалась. Он мог бы уже найти потенциальных покупателей, если бы намеревался получить прибыль, а не убивать её. Она могла быть окружена ими, торговавшимися за её бессознательное тело. Насколько она знала, он уже однажды взял у неё кровь и протестировал её. Инцидент с Таем, на самом деле, был только ради неё.
Её охватила тошнота.
— Мне нужно в ванную, — заявила она с большей настойчивостью, чем намеревалась.
— Первая дверь направо, — сказал он, указывая на коридор, который, как она теперь знала, вёл в комнату Джейка.
Она не оглядывалась, торопливо спускаясь по ступенькам. Распахнув дверь ванной, она ворвалась внутрь и захлопнула её за собой. Она оглядела просторную комнату. Она была больше, чем их кухня и гостиная вместе взятые у неё дома, с чёрными мраморными полами и выложенными плиткой стенами. Она поспешила в туалет прямо напротив. Она добралась до него как раз вовремя. Внезапная боль в животе, кислый привкус в горле, холодный пот, окативший её, лишь предупредили, что её сейчас стошнит.
Слёзы сопровождали её рвоту до тех пор, пока у неё не осталось ничего, что можно было бы извлечь. Потянувшись за салфеткой, она вытерла рот, спустила воду в унитазе и прислонилась спиной к стене. Она подтянула ноги к груди и обхватила их руками, чувствуя, что тёплый пол стал небольшим утешением в уходящие минуты.
Ей следовало просто сказать ему в темнице, что он был неправ. Ей следовало посмотреть ему в глаза и заверить, что она не накладывала удерживающее заклинание, но его сомнение в её словах было единственным, что поддерживало её жизнь. Её и Алиши. Если она выдаст эту информацию, то лишится своих рычагов воздействия. Калеб был бы волен делать всё, что захочет, а она не могла позволить ему такую власть.
Но был шанс, маленький шанс на то, что Алиша была права — что он останется верен своему слову.
И отпустит вид, который он явно презирал? Вид, к которому у него не было ни жалости, ни угрызений совести?
И как ей было объяснить, а затем доказать, что она серрин по крови и званию, но не более того?
И признать, насколько опасно неподготовленной она была? То, о чём у неё никогда раньше не было причин сожалеть. То, о чём она никогда не думала, что пожалеет.
Прошло два дня после её семнадцатилетия, когда дедушка познакомил её с Беатрис. Были вопросы, на которые он не мог ответить, а она могла — ответы, которые, по его мнению, были более подходящими для неё.
Они добрались до
— Ты не такая, как я ожидала, — сказала Беатрис, прищурившись глянув на Лейлу.
Она налила чай и протянула его Лейле в изящной фарфоровой чашке с блюдцем.
— Но ты также не будешь той, кого они ожидают, и в этом твоё самое большое преимущество.
Лейла приняла чашку, хотя никогда в жизни не пила чай. Беатрис была знакомой её дедушки, пожилой женщиной, и по обеим этим причинам Лейла отнеслась бы к её гостеприимству с большой благодарностью, несмотря на её нежелание быть там.
Беатрис было восемьдесят четыре. Она была единственной известной выжившей сестрой серрин. Её сестра умерла более тридцати лет назад в возрасте сорока трёх лет — по общему мнению, чрезвычайно впечатляющий возраст для серрин. Если судить по Беатрис, то её сестра была привлекательной женщиной. Высокая, с пышными формами и элегантная. Её подтянутая черная кожа была безупречна, если не считать морщинок, собравшихся вокруг глаз и рта. А большие карие глаза были умными, быстрыми, пытливыми.
— У вас много книг, — заметила Лейла, не зная, что сказать, кроме того, для обсуждения чего её привели сюда.
— Ты любишь читать, Лейла?
— Да, люблю. Я бы хотела когда-нибудь стать владелицей книжного магазина.
В воздухе повисла неловкая тишина, которую она до сих пор чувствовала, просто вспоминая об этом.
— Кармен мечтала стать архитектором, — сказала Беатрис. — Здания были её страстью. Но свободный выбор — это не вариант для тех, кто принадлежит к наследию, Лейла.
Лейла посмотрела в её тёмно-карие глаза. Желание бросить ей вызов было непреодолимым, но она заставила себя вспомнить о хороших манерах. Она была здесь для того, чтобы слушать, а не говорить.
— Тебе тревожно, не так ли? — добавила Беатрис. — Кто ты есть?
— Как это может не тревожить?
— Твой дедушка рассказывал мне о твоей внутренней борьбе. Я сочувствую. Моей сестре потребовались годы, чтобы смириться с тем, кем она была.
Лейла ничего не сказала, сделав ещё один глоток чая.
— Никто из вас этого не выбирал, Лейла. Я знаю, это тяжело. Никаких перспектив женитьбы, дети невозможны, как и обычная работа. Это трудное будущее, с которым сложно смириться, когда ты так молода. Некоторые из вас принимают это с большей готовностью, некоторые нет. Но поскольку борьба неотделима от самой вашей природы, я знаю, что никто из вас не выбирает с легкостью это предназначение.
— Что ж, судьба может делать всё, что захочет. У меня есть свои планы.
Беатрис улыбнулась.
— Истинный боец, — её улыбка исчезла. — И я не сомневаюсь, что трагедия, которую ты пережила, сделала тебя сильнее.
Дедушка велел ей никому не говорить о той ночи. Очевидно, это не относилось к Беатрис. Но если Беатрис хотела избавить Лейлу от внутреннего смятения, её ждало горькое разочарование.
— В жизни всякое случается!
— Действительно, — это было всё, что она успела сказать, прежде чем они снова погрузились в молчание. — Я знаю, сейчас тебе может показаться что это не так, но это поможет тебе, когда придёт время.