Кровавые сны
Шрифт:
— Я служу его величеству императору Священной Римской империи германской нации, — сказал Феликс по-немецки. — Пришел предупредить вас, Генрих, об угрозе. Князю Ивану Московскому ведомо ваше отношение к нему, и для вашего блага следует немедленно покинуть Московию. При дворе его величества Максимилиана ждут верных сведений об этой варварской окраине Европы, и награда за многолетние труды поразит вас щедростью.
— Почему мне следует вам верить? — с сомнением спросил Генрих.
— Я покину вас тотчас же, и вы вовсе не обязаны мне верить, Генрих, — мягко сказал Феликс. — Верьте собственному чувству, которое наверняка уже говорит вам об опасности.
— Я не привык доверяться незнакомым людям, — сказал немец после некоторого раздумья, — тем более, в этой проклятой богом стране. Хотя, с другой стороны, какой смысл вам врать?
— Абсолютно никакого, — подтвердил Феликс. — Я не прошу взять меня с собой, не убеждаю причислить меня к приближенным и оставаться далее в Москве.
— Дело в том, что в последнее время я больше обретаюсь в Рыбной слободе и живу торговлей в Поморье, на севере. Этот дом — последнее, что мне принадлежит в столице. Было время, когда я обладал боярским званием, множеством землепашцев и вотчинами, но царь давно уже отобрал их у меня, с тех самых пор, как распустил опричнину.
Феликс кивал, стараясь не пропустить ни слова. Он мог одной неверной фразой лишиться доверия Генриха. Ничего не зная о его прежней жизни, следовало быть предельно осторожным, разговаривая с этим человеком.
— Самая пора распрощаться с этим домом и этой страной, — сказал Феликс, чтобы не дать разговору затухнуть. — Вас ждут в Германии.
— Кто меня ждет? — спросил Генрих к радости ван Бролина, у которого был заготовлен ответ.
— По приезде в Нижние Земли направляйтесь в Брюссель, в замок графа Тилли, — Феликс помнил, как граф, пребывая в замке Белёй, похвалялся своими связями в Вене. — Он даст вам рекомендательные письма ко двору, возможно, даже сам отправится с вами. В Польше до сих пор еще не выбрали короля, Габсбурги претендуют на Вавельский трон, и любая…
— Вы не располагаете свежими известиями из польского королевства, — поморщился Генрих, неодобрительно глядя на Феликса. — Уже два месяца, как трансильванского князя Батория короновали в Кракове.
— Я около двух лет нахожусь в Московии, — перебил Генриха ван Бролин, боясь потерять нужное ему направление в разговоре. — Не удивительно, что в этом углу Европы, где хозяйничают медведи, я могу даже не узнать о смене понтифика на престоле святого Петра. Не стоит выспрашивать более обо мне и моей миссии. Мне нужно от вас совсем немногое, и это никак вам не повредит.
— Я слушаю, брат-иезуит, — сказал Генрих, ухмыляясь, — уж такой вы народ, что бескорыстия легче дождаться от гулящей девки, чем от вас.
— Разве твоя жизнь, Генрих фон Штаден, не стоит пары лошадей с двуколкой, мелкой кухонной дребедени, такой как чугунный котелок, лопата, простыней изо льна, да пяти рублей серебром?
В темноте, освещаемой зловещим блеском факела, Феликс придвинулся к своему собеседнику, сверкая белками глаз. Просьба, в сущности, была невелика, да и не каждый день к бывшему боярину являлись просители, говорившие по-немецки. Но все же он попробовал торговаться:
— Я говорил тебе, брат…
— Феодор. В миру Феликс фон Бролин, сын Якоба фон Бролина из Флиссингена, — подсказал он, переиначив свою фамилию на немецкий манер.
— Мое положение, брат Феодор, весьма неопределенно, как у всякого негоцианта, ведь нажитое тяжким ратным трудом имущество я вложил в торговлю. Взамен
— Я прекрасно осведомлен о твоем шатком положении, Генрих, поэтому нет нужды повторять одно и то же. Ведь это я сам пришел тебя предостеречь и предложить покровительство. Ut salutas, ita salutaberis. [41]
— Мне понадобятся все лошади для скорого отъезда, — сказал бывший опричник. — Могу выделить лишь одну, да малую повозку.
— Я же сказал, что достаточно одноколки! — дело было сделано, Феликс, едва не подпрыгнул от радости, видя, как воплощается его казавшийся безумным поначалу план. Он еще раз проговорил список того, что нужно загрузить в тележку, договорился о месте за городом, вблизи Раменской церкви, где он будет ждать холопа, который приедет на столь необходимой Феликсу упряжке.
41
Как ты приветствуешь, так будут приветствовать и тебя, аналог русского «как аукнется, так и откликнется» (лат.)
— Я могу исповедовать тебя, сын мой, — сказал Феликс под конец, желая упрочить возникшие между ним и Генрихом слабые узы. Тот, однако, отказался.
— Не подведи меня, — сказал Феликс напоследок. — В моем лице ты имеешь не только земляка, но и преданного друга. Кто знает, в каком качестве и где мы встретимся вновь? Не преврати же друга во врага, обманув мои завтрашние ожидания.
С этими словами Феликс подхватил Генриха и легко усадил его на лошадиную кормушку, которая находилась в двух аршинах от пола. Сафьяновые сапожки с серебряными скобами на каблуках замелькали у самого лица ван Бролина. Он расхохотался, весьма неприятно, потом опустил возмущенного Генриха на земляной пол, отряхнул его белый атласный кафтан, склонившись едва ли не до малинового шелкового кушака с выпущенной в два конца золотой бахромой. Все же следовало признать, что и на Руси богатые да знатные люди одевались красиво. Не вина Феликса была в том, что ему так и не довелось примерить на себя московские наряды.
— Добавишь, друг мой Генрих, тонкого полотна рубах пару штук, — не удержался Феликс, протягивая руку.
— Что? — не понял Генрих, впечатленный силой своего ночного гостя, он решил не выказывать возмущения его панибратством.
— Деньги, пожалуйста, — с покорным видом произнес Феликс, поднося ладонь еще ближе к собеседнику. — Мне нужно совершить некоторые покупки в ожидании оговоренной встречи.
— Боишься, что завтра не увидишь моей упряжки, — недобро засмеялся Генрих, — сунешься сюда, а я уже на север отъехал.
— Кто ж тебе за день цену настоящую за дом уплатит? — пожал плечами Феликс. — Никуда ты не денешься, в лучшем случае, неделя у тебя на сборы уйдет.
На это фон Штаден возражения не нашел, развязав кошель, он высыпал из него горсть серебра, из которой Феликс при свете догорающего уже факела отделил пять рублей мелочью.
— Не забудьте, Генрих, замок графа Тилли под Брюсселем, — сказал напоследок и скрылся в ночи, едва дождавшись, пока босой холоп в широких портках и длинной рубахе отопрет калитку на улицу.