Кровавый Джек-Косые Паруса
Шрифт:
Он их учил пахать, и сеять, ковать, строгать и врачевать, любить людей, ни в чем не лгать, и в Бога бесконечно верить.
И души маленьких бродяг оттаивать тихонько стали. Следы недавних передряг дожди весенние смывали.
Янтарный берег оглашался смехом.
И звучал ГИМН БРАТСТВА до самого горизонта.
Мы злой судьбе наперекор,
во имя дружбы и Любви,
зажгли негаснущий костер,
чтоб обогреть сердца свои.
Холодный дождь, колючий снег...
Сиротский век нас ждал в пути...
Благословенен
что нам помог себя найти!
Мой старый друг, мой новый брат!
с тобою вместе мы навек
сильнее станем во сто крат,
чем дождь и шторм, метель и снег.
И будет солнце на дворе,
когда исчезнет в мире Зло.
И детям нашим на заре
да будет на Земле тепло!
Закончив войну с Наполеоном, Англия начала новые войны. В 1812 году вспыхнула двухлетняя англо-американская, а в 1814 - прогремела на весь мир Ост-Индийская военная компания. Сирот становилось больше, и на место окончивших Школу ребят прибывали все новые, которых теперь привозили уже капитаны различных судов.
Шли годы. Мальчики превращались в юношей и становились мужчинами сильными, умными, надежными. Они разъезжались по всей стране, женились, воевали, строили, сеяли и лечили людей: диплом "Берега Янтарных Сосен" был отличным рекомендательным документом на любую работу.
Так средь трудов и разных дел они росли, а Брук - старел.
Длинные волосы, заплетенные на спине в косичку, побелели. Силы покидали его, дряхлело тело.
Но не было в душе тревоги. Он знал: мальчишки не одни, и не заблудятся они на Богом избранной дороге.
Пришла пора, когда пастор навеки закрыл глаза. Ученики омыли его, одели в смертные одежды, сбили крепкий гроб и, прочтя отходную молитву, опустили в землю на самом берегу Северного моря, под столетней сосной.
Оплакав старика святого беззвучно, скупо, по-мужски, продолжили ученики дарить тепло родного крова другим бездомным малышам...
Учителя провожали не только ученики - на панихиду собрались все жители близлежащих городов и деревень, чтобы почтить память человека, который воспитал по-настоящему свободных людей.
Решили ежегодно, 6 июля, съезжаться сюда, и ничто не могло остановить их - только солдатская служба, или болезнь, или смерть.
Но где бы ни были они, и кем бы на земле не стали - средь сосен прожитые дни в делах своих не забывали.
И непременно каждый год спешили в отчий "Дом сирот".
Артур Гулль, отец Тома, покинул "Берег Янтарных Сосен" 18-летним юношей, чтобы с отличием закончить морскую школу. Уже спустя два года его взяли на большой парусный фрегат. Он совершенствовал свой морской опыт с большим усердием и, проплавав пять лет помощником капитана, купил небольшое торговое судно. Однажды летом на морской ярПлатоне в Кингс-Линне произошла их встреча с юной графиней Чейстон. В тот же год они обвенчались. А свой барк он назвал "Санта Мэй" - в её честь.
Спустя
Отправившись из графства Норфолк в середине июня и удачно совершив торговые сделки в Грейт-Гримсби, в Сандерленде и Блайте, "Санта Мэй" уже в первых числах июля подходила к берегам Шотландии. Но с тех пор ни о капитане Артуре Гулле, ни о его шхуне не было никаких известий...
Глава шестая.
ВОЛЧИЙ ЛЕКАРЬ
– Едет! Едет!
– возбужденно закричал Том, спрыгивая с подоконника.
Была уже половина одиннадцатого, когда наконец-то прибыл доктор Бромс - высокий, толстый, лысый джентельмен, лет тридцати пяти, со шкиперской бородой, в очках, известный в Кингс-Линне своей ворчливостью и чрезмерной дотошностью. Он был отличным практиком, поэтому к больным его звали в любое время дня и ночи. Неуклюже спрыгнув с подножки кареты и тяжело отдуваясь, местный эскулап поднялся на второй этаж дома, размахивая большим потертым саквояжем. Графиня бросилась ему навстречу:
– Доброй ночи, док! Простите, что потревожила.
– Ничего страшного, миссис Гулль!
– церемонно поклонился Бромс. Такова уж моя участь. Я ведь давал клятву Гиппократа!
– И с тревогой спросил: - Что-нибудь с Томми?..
– Я здоров!
– воскликнул мальчик, выбегая из игровой.
– Там - волк, сэр. Спасите его!
Бромс, который сначала не понял, о чем толкует Том, нацепил на мясистый нос очки и вошел в комнату. Там он несколько раз обошел клетку, с изумлением разглядывая странное существо, затем пригладил рукой бороду и неуверенно пробормотал:
– Простите, миссис Гулль... Но я... не волчий лекарь!..
– В его голосе даже послышалась обида.
– Знаю, док, - чуть смутилась графиня.
– Но ведь и он - не совсем зверь... Прошу вас!.. Кроме того, - улыбнулась она, - во всем Норфолке не сыщешь врача с вашим опытом!
Эти слова тут же стали для доктора призывом к действию, и он, с опаской просунув свою руку сквозь решетку клетки и прикоснувшись к теплой человеческой руке непонятного существа, стал искать пульс. Тот едва прощупывался.
– Боюсь, не доживет до утра!..
– промолвил Бромс, но встретился с испуганным взглядом Тома и поспешно добавил: - Хотя, надежда есть... Так что, молодой человек, - он взглянул на Тома поверх очков, - для вас настало время серьезных испытаний.
– Я выполню все, что вы скажете, сэр!
– с готовностью воскликнул мальчик.
– Посмотрим-посмотрим!
– ответил Бромс и раскрыл саквояж.
– Итак, начал доктор, - перед нами - люпус хомо, то есть - волкочеловек, что равнозначно хомо люпусу, или - человековолку. А раз так, ему годится любое человеческое лекарство. Логично?