Кровавый коктейль
Шрифт:
Я вновь включила свет и жестом позвала хозяйку за собой, теперь уже на кухню. Окна кухни и маленькой комнаты выходили на улицу Огородную, и, слава богу, с той стороны рядом с домом припарковаться возможности нет. Под окнами жильцы дома устроили нечто наподобие приусадебного участка. «Голь на выдумки хитра» — это очень правильно подмечено.
У городских жителей, не имеющих дачных участков, возникает порой острая потребность общения с землей-кормилицей. И тогда в ход идут все подручные средства, которые отыскиваются в самых неожиданных местах, а чаще на помойке. К пресловутым подручным
Владения простирались до узкой дороги, на которой парковка невозможна во избежание затора. Шепотом я попросила хозяйку включить в зале телевизор почти на полную громкость, объяснив ей дополнительно, что в этом случае кухня и маленькая комната станут недосягаемыми для спецаппаратуры.
Наконец все меры предосторожности были приняты. Мы окопались на кухне, где хозяйка пообещала напоить меня чаем.
Мы уселись за стол около окна, задернутого плотными шторами.
Я вкратце рассказала Елене Ивановне о похищении девочки, о трех похожих убийствах, о своих предположениях и попросила дополнить мои знания.
— Елена Ивановна, как я поняла, все трое убитых знали друг друга и, кажется, даже учились в одном классе?
— И, к сожалению, дружили, — сказала хозяйка, заваривая чай. — Вам сахар внакладку или вы вприкуску привыкли?
— Давайте вприкуску.
— Понимаете, Таня, до меня до сих пор никак не дойдет, почему мой Витя тянулся к этим ребятам. Я старалась быть для него всем: и матерью, и другом. — Она смахнула набежавшую слезу. — Я его и в музыкалку водила, и на фигурное катание, и на горку даже лет до двенадцати кататься с ним ходила.
Я старалась жить его жизнью. Когда он родился, Николай сразу настоял, чтобы я уволилась с работы и занималась только воспитанием Вити. А я, между прочим, высшее образование имею, инженером на зуборезном заводе работала. А Коля был начальником цеха на том же заводе. Он любил сына до умопомрачения. Когда Витю убили, он слег сразу: три повторных инфаркта, и его тоже не стало.
Витя только из армии пришел, в институт поступать собирался. В тот страшный день он возвращался из центра на электричке: он на подготовительные курсы ходил. А двадцать восьмого мая домой не вернулся.
Слезы, совсем непрошеные, катились из глаз пожилой женщины. Она забыла про свой чай, который уже остыл, и тихо плакала.
— Бедный мой мальчик. Не успел пожить совсем.
Я слушала и пила чай, стараясь делать это беззвучно и пока не перебивая ее. Пусть выговорится. Ее душа болела и протестовала против столь нелепой, жестокой смерти сына.
Допив свой чай, я так же беззвучно поставила чашку на блюдце.
— Хотите еще, Таня?
— Нет, спасибо большое.
— Тогда идемте, я покажу вам Витину комнату. Я все оставила там, как было при его жизни.
Мы прошли в маленькую комнатку.
Там действительно чувствовалось присутствие молодого человека, фотография которого с черным бантиком в левом углу висела на коврике над кроватью. Кровать находилась
— Я покажу вам сейчас его школьные фотографии, — сказала Елена Ивановна, открывая нижнюю створку книжного шкафа.
Она достала несколько альбомов.
— Садитесь на кровать, Таня.
И, как я ни спешила, мне пришлось пролистать все альбомы, начиная с рождения. При их просмотре я старалась задавать меньше вопросов и листать быстрее. Вряд ли пяти— или шестилетний малыш смог бы насолить так, чтобы его потом убили.
К школьным я отнеслась более внимательно. Ведь Николай Калинин уехал из Тарасова в пятнадцать лет. Именно до этого возраста случилось то, что принесло им потом ужасную смерть.
Я открыла страницу, где была наклеена фотография всего шестого класса, в котором учились ребята. Девчонки и мальчишки, стоящие и сидящие рядом с молодой, приятной женщиной, классным руководителем.
— Это Наталья Александровна Яковлева, очень добрая женщина.
— Не у нее случайно ребята кошелек украли?
Женщина взглянула на меня удивленно:
— А откуда вы знаете про кошелек? Хотя какая разница. Нет, кошелек они у англичанки украли. А Наталья Александровна провела расследование и вывела их на чистую воду. До сих пор не понимаю, как он смог в этом участвовать. Мы никогда его в деньгах не ограничивали. Да он ими не воспользовался даже. Он их в подъезде за батарею спрятал, домой не принес — побоялся: за такие вещи мы строго наказывали. А когда все выяснилось, он эти деньги вернул.
Это все Колина инициатива была. Он, понимаете, отвратительным мальчишкой рос: своевольным, беспардонным. Славка — тот просто без присмотра, никому не нужный. А у этого отец военный, мать нигде не работала. Казалось бы, все в семье нормально. А он вечно грязный, неухоженный и во всех пакостях, которые пацанами совершались, всегда главарем был.
— Покажите мне их на фотографии, Елена Ивановна.
— Вот Коля, это Витя, а вот этот, ушастый, — Слава.
Я внимательно рассмотрела фотографию, пролистала альбом до конца. Она приготовила мне его армейский альбом. В моем расследовании он, конечно, бесполезен, но отказываться было неудобно. И я, листая его для порядка, стала выяснять то тайное, которое до сих пор еще не стало явным.
— Елена Ивановна, может, вы вспомните какой-то из ряда вон выходящий случай? Что такое могли сделать трое этих мальчишек, что потом послужило причиной их смерти? Николая Калинина тоже убили вчера вечером, как и Славу, как вашего сына, я уже говорила вам. И в записи на кассете сказано, что виной всему прошлое.
Елена Ивановна закусила нижнюю губу, некоторое время подумала. Мне показалось, что по лицу ее пробежала тень сомнения.
— Знаете, Таня, был один случай. Мне даже говорить об этом неудобно. И не знаю, убивают ли за это людей. В общем, было изнасилование мальчика из их класса.