Кровавый "Парк динозавров"

Каминский Андрей Игоревич

Когда ему исполнилось десять, родители перебрались в Танзанию — не по своей воле, из-за каких-то сложностей с законом, которых Джонни так и не дознался. Там они попали в одно из коллективных хозяйств, созданных в рамках политики уджамаа — африканского коммунизма, насаждаемого президентом Джулиусом Ньерере. Однако ковыряться в земле претило беспокойной натуре Джонни — в пятнадцать лет он убежал в Замбию, где и примкнул к одной из марксистских банд терроризировавших Родезию. Честолюбивого и смышленого юнца, с крайне экзотической внешностью вскоре приметили китайские инструкторы, давшие подходящее идеологическое обоснование его кровожадным инстинктам. Последующие двадцать лет Джонни провел в разных войнах, став одним из самых жестоких

боевиков Африки и внушая почтительный ужас во всех странах, где ему доводилось воевать. Однако он всегда чувствовал себя чужаком среди всех народов Черного Континента, что, освободившись от колонизаторов, с ожесточением голодных гиен кинулись грызть глотки друг другу. Они воевали за свое — точнее то, что считали таковым, — но при всех раскладах Джонни отводилась роль лишь цепного пса в политических играх вожаков, без шансов сыграть собственную игру. Тогда Джонни Конго и решил выкроить государство, где он сможет стать столь же полновластным владыкой, как африканские диктаторы, вроде Роберта Мугабе или Соморы Машела, которыми он всегда восхищался. Государство получилось бы совсем крохотным, но это было и к лучшему — значит, дело можно решить сравнительно небольшими силами. Всего лишь один сильный и точный удар положит остров к ногам Джонни Конго.

Сейчас же он собирался этот удар нанести.

Вот и дамба — массивное сооружение, преграждающее путь массе воды. Сравнительно узкий поток, вытекавший из-под массы земли, камня и бетона, продолжал течение реки на юг. На западном берегу сплошной стеной стояли джунгли, средь густых зарослей которой просматривался блеск металлических ограждений. Возле самой дамбы виднелись ворота, за которыми угадывалась уходящая вглубь Парка дорога. К ней же подводился переброшенный через реку широкий мост, от которого, по обоим берегам, поднимались две лестницы. Опасения Генриха оказались напрасны: никаких строений, кроме установленного на дамбе домика здесь не имелось, если не считать стоявшей на одной из скал трансформаторной будки. Но и она выглядела на удивление тихой, как будто выключенной. На самой дамбе также не наблюдалось никакого движения.

— Генрих и еще пятеро на правую лестницу, — скомандовал Джонни. — Остальные — за мной.

Словно в ответ его словам послышался раскат грома и на землю упали первые капли дождя. Махнув рукой Джонни, быстро перебежав мост, кинулся вверх по лестнице. За ним, стараясь не отставать, спешили прочие бойцы. Оставшиеся на правом берегу боевики, вместе с Генрихом, уже взбегали на главную лестницу.

Охранники, как и все в Парке, застигнутые врасплох отключением электричества, засели в каморке, не желая угодить под дождь. На водохранилище работало всего лишь двое человек — считалось, что для управления предельно автоматизированным и компьютеризированным сооружением этого достаточно. Один охранник пытался по рации связаться с центром, желая узнать, когда включат электричество, второй, в свете карманного фонарика, внимательно изучал инструкции по технике безопасности, ища рекомендации к подобному форс-мажору. Дверь они не закрывали — все равно тут, как и везде, она закрывалась только магнитными карточками, сейчас бесполезными. Никто из охранников не успел ничего сделать, когда в дверном проеме вдруг появилась исполинская фигура и автоматная очередь изрешетила обоих. Следом в каморку зашли Джонни Конго, Генрих Куртмайер и еще парочка террористов.

— Пошевеливайтесь, — приказал Конго, — времени мало: нужно побыстрее сделать все и убраться отсюда. И да — почему так темно? Включите свет!

Генрих уже копался в причудливой машинерии, занимавшей большую часть каморки. Джонни, подобрав выпавший из рук одного из убитых фонарик, осветил помещение, равнодушно оглядев множество плоских экранов и тому подобной аппаратуры. Надписи на ней ничего не говорили Джонни — всеми техническими делами занимался немец. И выражение на лице Генриха, Джонни совсем не

понравилось: как правило, эта тревожная гримаса говорила о том, что что-то идет не по плану.

— Что-то не так? — бросил Джонни.

— Электричество отключено, — сказал немец, — вся эта аппаратура сейчас — лишь груда металлолома. Сдается мне, что здешняя охрана прибудет раньше, чем мы думали.

— Значит, ускоримся и мы — нетерпеливо сказал Конго, — у тебя все готово?

— Да, конечно, — кивнул немец, — вообще нам повезло, что чертово электричество отключилось. Помнишь те железные хреновины, что мы видели пока шли к дамбе?

— Ну да, — буркнул Джонни, припомнив размещенные на некоторых скалах и деревьях зеленые ящики. В середине лицевой стороны каждого из них была вмонтирована линза, а под ней написан какой-то номер.

— Эти датчики движения, — пояснил Генрих, — их разместили, чтобы следить за озером и его окрестностями. Сейчас они не работают, поэтому нас и не засекли.

— Значит, сами духи предков помогают нам, что отключили белым их глаза и уши, — произнес Джонни Конго, отметив как радостно сверкнули зубы на лицах его сподвижников. Сам Конго, лишь немногим менее суеверный, чем его спутники, сам поверил в сказанное им — а как иначе объяснить столь удачное стечение обстоятельств? Если бы не эта загадочная авария — план мог накрыться еще до начала операции.

Спустившись с дамбы, террористы принялись, под присмотром Куртмайера, распаковывать загадочный груз. Они доставали из ящиков «кирпичики» пластической взрывчатки, а немец брал их сразу по нескольку штук, обматывая проволокой и соединяя с детонаторами, похожими на небольшую черную коробку. С величайшей осторожностью немец расставлял смертоносные механизмы, соединяя разноцветные проводки и выставляя цифры таймера. Одна ошибка могла стоить жизни всей группе — но Генрих не знал ошибок. В итоге взрывчатка установилась в трех местах: самый сильный заряд встал у подножия дамбы, на три фута выше реки. Два других снаряда были заложены на обоих лестницах.

— На таймерах установлено разно время, — пояснил Генрих, — и сработают взрыватели отдельно друг от друга, с интервалом в двадцать минут. Первый взрыв, самый сильный, подорвет основание дамбы, а когда она пойдет трещинами — взорвутся и два остальных снаряда, что окончательно разрушат дамбу. Нам же этого временного промежутка хватит, чтобы отойти в безопасное место.

— Отлично, — кивнул Джонни, — начинай.

Повинуясь его словам, террористы начали отход— когда они находились на расстоянии примерно ста футов от дамбы прогремел первый взрыв. И тут же в ответ последовал оглушительный рев, напоминающий кваканье исполинской лягушки.

Все боевики как по команде обернулись на этот звук. Дамба, как и планировалась, пошла крупными трещинами, отовсюду хлестала вода, хотя сама плотина еще держалась. Что оказалось неожиданностью — огромный водоворот, образовавшийся в реке, прямо под местом взрыва. Словно под землей находилась некая огромная полость, которую сейчас стремительно наполняла бурлящая вода. Вот рухнул огромный пласт и меж комьев земли, обломков скал и потоков воды вынырнуло нечто огромное, покрытое серо-зеленой кожей с пупырышками. Вновь раздался оглушительный рев и из воды вдруг выпрыгнуло безобразное, совершенно невообразимое чудовище. Выпученные глаза тупо уставились на оцепеневших от ужаса людей.

— Морго! — полный ужаса крик раздался сразу из нескольких уст. Однако это был не злой дух, но куда более жуткая тварь. Среди образцов янтаря, собранного командой Хэммонда, имелся небольшой образец из бывшей Восточной Германии. В глубине янтаря таилась муха, в незапамятные времена сосавшая кровь мастодонзавра — самой крупной амфибии в истории Земли. Хэммонд не был уверен, что ее стоит воскрешать — и Генри Ву, ознакомившись с крайне поврежденной ДНК, был склонен с ним согласиться. Однако Франсуа Шарьер сумел переубедить обоих — и работа закипела.