Кровавый шабаш
Шрифт:
— Обыскивать будете?
— Зачем обыскивать? Просто глянем.
— Что же, глядите. Только я с вами. А?
— Конечно, конечно…
— Тогда пойдемте.
В доме было прохладно, тихо, полутемно, половицы скрипели под ногами.
— Наверху он жил, — пояснил старик, — называл — мансарда. Говорит, художники живут обязательно в мансардах.
Старец как-то очень ловко забежал вперед и толкнул дверь. Женя оказалась на пороге просторной, даже огромной комнаты, действительно выглядевшей как мастерская художника. Часть потолка была застеклена.
— Специально
Женя и Альберт осмотрелись. Две стены импровизированной студии тоже полностью застеклены, а две остальные увешаны картинами и рисунками. Тут же стоял мольберт на треноге с наполовину законченным полотном. Было просторно и чисто. Огромная тахта, застеленная чем-то пестрым, стереосистема, маленький телевизор, на нем видеокамера — вот и все убранство студии. Имелись, правда, штанга и гири. На стеллажах и на полу валялся разный хлам: прялка, помятые самовары, почему-то тележное колесо. Такое же колесо свисало с потолка в качестве своеобразной люстры. На нем были размещены свечные огарки. Свечей в студии вообще хватало — на стеллаже с книгами, на полках с разной дребеденью, в многочисленных подсвечниках. Часть свечей цветные, но преобладали почему-то черные. Однако главным, конечно, были картины.
Портреты, пейзажи, на взгляд Жени, выполненные довольно профессионально. Но имелась в них одна общая особенность: мрачный колорит. Небо темное, лица угрюмые. Несколько полотен и вовсе поражали безысходностью. Вот хотя бы этот холст. Женя остановилась, вглядываясь. Переплетение обнаженных тел, искаженные лица… Ну и фантазия у этого Леонардо! Портреты! Вот Вержбицкая. Поясной портрет. А вот она уже обнаженная, изображена в полный рост. И опять то же настроение. И свет какой-то болезненный.
Женя переходила от картины к картине. Все одно и то же. А это что?! Похоже, какие-то сатанинские атрибуты. Козлиная харя, вписанная в перевернутую пятиконечную звезду. Коз-лобородый монстр топчет распятие…
— Как-то я зашел сюда, он меня позвал, — подал голос старик, — погляди, говорит. И на дьявола указывает, вон на того. Спрашивает: что думаешь? Плюнул я. Он усмехается. Неужто, говорит, в Бога веришь? После всего! А ты, спрашиваю, неужто нечистому поклоняешься? Ага, говорит. А Бога вашего нет. Я ему: дьявол, значит, есть, а Бога нет? Именно, отвечает. Он всем правит. И опять на рогатого кажет. Любовь, говорит, кончается ненавистью, а красота тленна. Тогда почему, спрашиваю, дьявол до сих пор не воцарился в мире? Воцарится еще. Придет срок… И спасутся только те, кто ему сейчас почести отдает.
Женя вопросительно посмотрела на Альберта. Тот молча пожал плечами. Что тут скажешь?
— А это кто? — спросила Женя у старика, указывая на портрет какого-то мужчины.
— Юрка и есть. Сам себя рисовал.
Женя присмотрелась. Она где-то видела этого человека. Высокие скулы, безвольный скошенный подбородок.
— Ой!
— Что такое?
— Это же!..
— Кто?
Женя посмотрела на старика, который шаркающей походкой двинулся к двери, и приложила палец к губам.
— Это тот… — Женя
— Ты думаешь? Круто! Делаешь явные успехи. Срочно нужно ехать в управление и доложить майору. Как думаешь, твой оруженосец еще у ворот?
Пашка дожидался их.
— Очень кстати, — серьезно заявил Альберт, — ваша помощь милиции, видимо, в скором времени будет отмечена. А теперь, уважаемый Павел, везите нас в управление.
«КСТАТИ, О НЕЧИСТОЙ СИЛЕ…»
— Угробили их обоих все-таки из-за кассеты, — заключил Буянов, выслушав рассказ Жени и Альберта, — если, конечно, все, что вы мне рассказали, соответствует истине. Он снимал. Уверен, она действовала не по собственной инициативе, а по команде Шакала. Потом по глупости оставила себе один экземпляр записи. Нужно было убрать свидетелей. Ее и его. Чтобы не разболтали, кто наниматель. Кудрявого убирают, а прокурором можно вертеть как угодно. Очень логично.
— Тогда почему не уничтожили Горшкову? — спросил Альберт.
— А потому, что она не знала, кто заказчик. Они тоже не дураки — гробить всех подряд. А то, что вам наболтали в баре, только доказывает мою правоту. Брат Кудрявого очень хочет свести счеты с Шакалом. Силенок у него маловато, вот он и прибегнул к помощи милиции.
— Но откуда они знают, что Вержбицкую убрали по команде Шакала? И этого Леонардо?
— Про Леонардо они, возможно, не в курсе, а про Вержбицкую знают наверняка. Поэтому вам и твердили, что Шакал де на нее наехал… А может, считали, что Леонардо ее укокошил опять же по команде Шакала. Вы ведь всего не знаете. Против Шакала начало копать не только Шестое управление, но и ФСБ. Тут много чего всплывает. А кассета — реальный шанс внести смуту в наши ряды. Мол, глядите, каковы правоохранительные органы! Пока суматоха, то да се, он попытается отмазаться. Ты подумай, одну придушили, другому голову отрезали! Ну артисты! Конечно, Шакал не дурак и высшее образование имеет…
— Николай Степанович, а как же с родственниками этой Вержбицкой? Почему Леонардо подбросили на могилу ее прадеда?
— Понятно почему. Чтобы сбить нас с толку. Напустить таинственности. Мистику приплести. Шакал прекрасно понимает, что мы докопаемся до родственных связей Вержбицкой, вот он и изобретает… Молодец. Дока. А что, Белова, у тебя есть какие-то соображения?
— Если отринуть мафиозную версию… Что, если их все же убили сектанты?
— Сектанты?!
— Именно. И тот, и другая увлекались оккультизмом…
— Так-так.
Женя смешалась и замолчала.
— Евгения Яковлевна хочет сказать, что мы имеем дело с ритуальными убийствами, — вмешался Альберт.
Майор в сомнении пожевал губами.
— Не знаю, не знаю… Слушайте, ребята. Тут есть одна интересная информация. Мне сообщила Малевич. Она узнала любопытную вещь.
Будто бы в морге возле этой самой Вержбиц-кой провела ночь некая девица.
— Как провела ночь?! — удивился Альберт.
— Очень просто. Ночевала рядом с трупом.