Кровная связь

Айлс Грег

– Да?

– Вы знаете, кто насиловал меня?

– И да, и нет.

Проклятье!

– Вы все еще играете со мной?

– Вы единственная, кому известен ответ на этот вопрос, Кэтрин. Вспомните, что я рассказывал вам о травме. Воспоминания вытеснены в подсознание и подавлены, но никуда не исчезли. Они пребывают в целости и сохранности. Ждут, пока вы извлечете их на свет. И я собираюсь помочь вам.

– Сегодня?

– Сегодня. Через несколько минут я помогу вам переправиться через Лету. В подземный мир. А потом провожу вас обратно, в мир света. И когда вы вернетесь, то снова

станете единым целым. Вы получите обратно свою душу. И воспоминания тоже.

Ладони у меня вспотели. Слова Малика отнюдь не уменьшили моего беспокойства. Напротив, только усилили его.

– Не бойтесь, Кэтрин. Вы уже едете?

– Да.

– Вы пьете?

– Трезва, как последняя шлюха.

Он мягко и негромко смеется.

– Тогда до встречи. Я увижу, когда вы подъедете.

Я бросаю последний взгляд на дверь магазина – там красуется надпись «Мы приглашаем всех», – возвращаюсь к своей машине и завожу мотор. Однако, прежде чем выехать задним ходом с парковочной площадки, я открываю сумочку, вынимаю флакончик с валиумом и зажимаю одну пилюлю во влажной ладони. Положив левую руку на живот, я шепчу: «Прости меня, маленький, это в последний раз», – и, не запивая, проглатываю таблетку. Потом подаю «ауди» задом на дорогу и вливаюсь в поток машин, текущий по направлению к аэропорту.

Малик прав. Мотель «Тибодо» – настоящая дыра. Череда комнат-номеров с просевшей крышей и ряд ярко-оранжевых дверей. На парковочной площадке стоят три транспортных средства, вряд ли способных передвигаться самостоятельно. В воздухе висит густая вонь дизельного топлива и сомнительные ароматы закусочной. По бульвару Уильямса сплошным потоком идут автомобили, и я на всякий случай прижимаю к правому бедру «вальтер», так что он почти не виден.

Я шагаю к нужной двери, когда над головой с ревом проносится «Боинг-727». Поднимая левую руку, чтобы постучать, я слышу шум приближающегося дождя. В Новом Орлеане дождь способен пойти без предупреждения, но сегодня асфальт плавится на жарком солнце. У меня снова галлюцинации… стук дождевых капель по оцинкованной крыше. Этот звук заглушает рев машин, проносящихся по автостраде в тридцати ярдах от меня.

К черту! Конец галлюцинации ждет меня по другую сторону этой двери.

Я загоняю патрон в ствол «вальтера», потом громко стучу в оранжевую дверь. Под моей рукой она подается на несколько дюймов.

– Доктор Малик?

Никакого ответа.

Я уже жалею, что не взяла с собой Шона. Вот куда может завести гордыня! Подняв оружие на уровень груди, я распахиваю дверь и врываюсь в комнату, размахивая пистолетом перед собой и проверяя углы, не притаился ли там кто-нибудь.

Комната выглядит именно так, как я себе и представляла: вытертый до дыр зеленый ковер, две двойные кровати, телевизор на подставке, туалет за зеркалом на дальней стене. И никаких следов Малика.

Я пересекаю комнату и, вытянув перед собой руку с «вальтером», пинком открываю дверь в ванную.

Малик лежит в ванне. Он полностью одет – в черное, естественно, – и белая плитка у него над головой забрызгана кровью и кусочками мозгового вещества.

Мой первоначальный шок переходит в ужас, когда я понимаю, что кровь все еще стекает по плитке вниз. Тот, кто убил Малика, может быть совсем рядом. Я резко разворачиваюсь

лицом к комнате, краем глаза успев заметить пистолет в правой руке Малика.

Самоубийство?

Я не могу в это поверить.

Но потом на коленях у него я замечаю череп. Это человеческий череп, полностью очищенный от плоти, вываренный и чистый, очень похожий на те, которые применяются в качестве учебных пособий в ортопедии. Малик баюкает его в руках так, как мог бы играть с ним ребенок. Шурупы и пружины поддерживают нижнюю челюсть, которая смыкается с верхней, а на кости красным и синим цветом прорисованы вены и артерии. Череп ухмыляется иронической улыбкой, характерной для изделий подобного рода, но вдруг до меня доходит, что именно этот экземпляр пытается мне что-то сказать. Есть причина, по которой он здесь и он хочет, чтобы я поняла это.

Я всматриваюсь в лицо Малика в поисках какого-либо намека и подсказки, но сейчас он уже не может помочь даже самому себе. Некогда пронизывающие глаза психиатра мертвы и безжизненны, как стеклянные бусины в чучеле головы оленя. Я с ужасом смотрю на него, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему, и вдруг грудь Малика судорожно вздымается, а голова его резко валится вперед, словно кто-то дернул за привязанную к ней веревочку.

«Вальтер» в моей руке вздрагивает.

В ванной резонирует эхо взорвавшейся бомбы.

Вспыхивает ослепительно-белое пламя.

Глава сорок вторая

У меня, наверное, снежная слепота.

Я потерялась в океане белого цвета, и в голове моей от холода непрестанно стучат молоточки. Откуда-то издалека доносится голос – кто-то окликает меня по имени:

– Доктор Ферри! Кэтрин!

Голос кажется мне знакомым, но я ничего не вижу.

В лицо мне ледяным порывом ударяет ветер.

Ослепительную белизну пронизывает вспышка черного, а потом грязно-желтый свет обрамляет расплывающееся лицо.

– Доктор Ферри! Вы меня слышите?

Да… слышу.

– Кэт! Это Джон Кайзер. Специальный агент Джон Кайзер.

Точно. Это и в самом деле Джон Кайзер. Его карие глаза смотрят на меня с расстояния всего в несколько дюймов.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Я не знаю. Мы надеемся, что вы нам расскажете.

Щурясь от желтого света, я пытаюсь разглядеть, кто это «мы» и где я вообще нахожусь. Похоже, я опираюсь спиной о ванну, надо мной возвышается стульчак, а мои раскинутые ноги вытянуты в сторону дверного проема. Рядом с Кайзером стоит какой-то врач, а позади него виднеется темное лицо Кармен Пиаццы, начальника уголовного розыска Управления полиции Нового Орлеана. Пиацца выглядит сердитой.

– Вы ранены? – спрашивает Кайзер. – Они не обнаружили никаких повреждений, но вы были без сознания.

– У меня болит голова. Как вы попали сюда?

– Не думайте об этом. А вот как попали сюда вы?

Я поворачиваю голову, чтобы убедиться, что труп Малика по-прежнему лежит в ванне позади меня. Он там.

– Доктор Малик хотел, чтобы мы встретились здесь. Я приехала.

– Господи! – бормочет капитан Пиацца. – Вы слышали? Нет, будь я проклята, вы слышали это?