Кровная связь
Шрифт:
– Я хочу поговорить с вами прямо сейчас. И не о вашем фильме.
– Тогда поспешите.
– Почему вы сказали, чтобы я не доверяла членам своей семьи?
– Я пытаюсь защитить вас.
– От чего?
Малик вздыхает, словно не будучи уверен в том, что у него есть время на разговор со мной.
– Семьи, подобные вашей, состоят из людей трех типов: насильники, те, кто отрицает существование насилия, и жертвы. Каждый член семьи играет одну из этих ролей. Когда жертва начинает копаться в своем прошлом и выдвигать обвинения в сексуальном
– Это все заумные рассуждения психиатра, доктор. Я уже достаточно наслушалась их. У вас есть вполне конкретная информация о моей семье. О моем отце. Почему вы скрываете ее от меня?
– Я не ваш терапевт, Кэтрин.
– Я хочу, чтобы вы им стали. Я готова встретиться с вами, чтобы пройти сеанс.
– Вам не нужно разговаривать со мной наедине. Вам нужна группа. А мои дни в качестве практикующего психиатра, совершенно очевидно, сочтены.
– Почему мне нужна группа?
– Потому что в вашем случае мы имеем дело с сексуальным насилием. Одним из ключевых моментов насильственных взаимоотношений является их скрытность. И лечение у терапевта «один на один» может стать зеркальным отражением первоначальных насильственных отношений. При групповой терапии подобный цикл скрытности нарушается.
– Послушайте, это вы выбрали меня, верно? Это вы начали эти скрытые отношения. Я готова разговаривать с вами сейчас, и теперь нас не подслушивает ФБР.
– Вам нужен сеанс? Сохраните мой фильм для меня. Этим вы окажете услугу и себе.
Я испытываю непреодолимое искушение. Я хочу увидеть, чем на самом деле занимается Малик за закрытыми дверьми своего кабинета. Но ФБР может прослушивать этот звонок.
– Я хотела бы посмотреть его, но не могу обещать, что сохраню его для вас.
– Тогда у нас нет причин для встречи.
– Да за каким чертом вам вообще со мной встречаться? Я же могу привести с собой ФБР. Для чего вы идете на такой риск?
– Здесь нет никакого риска, Кэтрин. Мне и в самом деле кое-что известно о вашем отце. Я знаю, почему он был убит. А если вы приведете с собой ФБР, я этого никогда не скажу.
В кои-то веки я опережаю Малика на шаг.
– Я уже знаю, почему был убит мой отец.
– Нет, не знаете. Вы не знаете ничего.
Сердце у меня в груди трепещет, как крылышки перепуганной пташки.
– Зачем вы играете со мной в эти игры? Мне всего лишь нужна правда.
Малик понижает голос.
– Вам уже известна правда, Кэтрин. Она навеки запечатлелась в извилинах вашего мозга. Вам всего лишь нужно убрать шелуху, которая наслоилась на нее.
– И как я это сделаю?
– А вы уже делаете это. Просто следуйте за воспоминаниями – туда, куда они поведут вас. И правда сделает вас свободной.
– Я
Малик глубоко вздыхает.
– Почему у вас случались приступы паники на месте преступления в Новом Орлеане?
– Я не знаю. А вы?
– Перестаньте, Кэтрин. Вы знаете, в чем заключается лечение. Я всего лишь подталкиваю вас к тому, чтобы вы сами находили ответы.
– Вы трахаете мне мозги, вот что вы делаете!
– Кто, по-вашему, пытался убить вас сегодня?
– Это мог быть один черный парень, который знал моего отца много лет назад. Я не знаю. А вы?
– Нет. Но вы знаете. Если только будете думать в нужном направлении.
– Вы сказали, что убийства в Новом Орлеане связаны и одновременно нет с моей личной жизнью. Что вы имели в виду?
– Как, по-вашему, что я имел в виду?
Я закрываю глаза и пытаюсь не сорваться и не заорать во весь голос. Я ощущаю себя героиней романа Кафки. На каждый вопрос вместо ответа следует очередной вопрос – всем вокруг известна явная правда о моей жизни, но сама я ее не вижу.
– Что вы пытаетесь мне сказать? Все постоянно спрашивают меня о том, не была ли я вашей пациенткой. Это вы внушили им такую мысль?
– А вы сами не думаете, что в какой-то момент могли бы быть моей пациенткой?
– Я кладу трубку через пять секунд.
– Нет, вы этого не сделаете. Моя экспериментальная группа называется «группа X». Это вам ни о чем не говорит?
«Группа X»?
– Нет. А что, должно?
– У нас нет времени, – роняет Малик, и в голосе его внезапно звучит нетерпение. – Сейчас нет, во всяком случае. Но я по-прежнему хочу побеседовать с вами – и желательно на камеру. Вы согласны разговаривать на камеру?
– Что? Нет.
– Тогда…
– Я думала, что ФБР конфисковало все ваше видеооборудование.
– У меня по-прежнему есть с собой камера. И достаточно хорошая. Послушайте, вы пока не можете этого понять, но во всем происходящем есть симметрия. Основополагающая симметрия всех событий, и вы оцените ее, когда увидите. Нам необходимо подыскать безопасное место для встречи – такое, где никто не помешает нам поговорить спокойно. Мы должны встретиться с вами завтра. Когда мы закончим, вы заберете с собой мой фильм. И после этого я сдамся ФБР.
– Почему бы вам просто не оставить фильм у адвоката?
– Потому что я презираю адвокатов. Я намерен защищать себя сам.
Разумеется.
– Я не хотел бы выглядеть грубым и невежливым, – говорит Малик, – но если вы не придете или если приведете с собой ФБР, то никогда не узнаете разгадки тайны собственной жизни. К сожалению, я пробыл в одном месте и так слишком долго. Вы помните номер телефона, который я дал вам?
Я выплевываю ему номер, как если бы это было ругательство.