Кровные узы
Шрифт:
Чернов отдавал собственную кровь неизвестному ему человеку, ощущая, как усталость от поездки начинает давать о себе знать. А ведь после переливания, ему будут нужны силы, чтобы продолжить обследование.
Он вспомнил образ Лизы, прекрасной девочки, разгуливающей по холодным коридорам особняка, в откровенно летнем платье и решил, что, несмотря на довольно плачевный внешний вид поместья, жизнь здесь, еще теплится.
***
«Не спи»
Открыв глаза, мужчина вырвался из мучительно тяжелого сна. Перед ним стоял письменный стол с записями, сделанными, за последние пять дней.
Последнее переливание было проведено вчера и эта процедура, слишком сильно сказалась на его собственном здоровье. Вялость, сонливость, невнимательность, все это навалилось на Николая, мешая работать. Ему необходим был длительный сон и обильное питание. Восстановление сил дало бы возможность продолжить работу, а если за сутки состояние Софии не ухудшится, то тогда есть шанс.
Чернов тяжело поднялся на ноги и взяв с собой свечу, покинул комнату. Прислонившись спиной к стене, Николай несколько секунд стоял с закрытыми глазами, пытаясь привести себя в порядок. Голова сильно кружилась, в желудке все сжималось от голода, организм требовал восстановления, полностью игнорируя врачебную этику, предписывающую не отходить от кровати тяжелобольного пациента.
«Иди»
Чернов направился к лестнице, цепляясь рукой за стену. Еще никогда ему не было так тяжело и плохо. Возможно, последнее переливание крови полностью забрало у него все силы, тем более, что он поторопился и в какой-то момент неправильно рассчитал давление из-за чего кровь из вены Софии, перешла в колбу, попав в его собственное тело. В тот момент Николай не придал этому значения. Восстановив правильную работу аппарата, он продолжил переливание.
Лестница оказалась очень крутой, опираясь всем своим весом на перила, мужчина начал спускаться вниз, внимательно глядя под ноги. Ветер, бушующий на улице, заставлял стены дома стонать, словно старое животное, готовившиеся к своему последнему дню жизни. Удары о стены сотрясали громадину, как бумажный дом, только лишь чудом, оставляя здание стоять на месте. В холле первого этажа, давно потухший камин, гудел обожженным чревом, напоминая стаю диких волков, оповещавших округу о своем присутствии. Чернов направился мимо каменного, воющего исполина в сторону кухни, где горел свет и, судя по теням, были люди.
«Мы ждем тебя»
– Вы, наконец-то, вышли из комнаты! – воскликнула Лиза. Она сидела во главе большого деревянного стола, за которым могло уместиться человек двадцать. Семья помещика Звягинцева была не очень большой, дочери устраивали здесь игры и радовали глаз взрослых своей красотой, а сыновья вели дела главы семейства, внушая надежду на будущее процветание семейного гнезда. Каждая комната в поместье кричала о былом величии фамилии Афанасия Ивановича, и Николаю захотелось увидеть поместье в самом расцвете своих дней.
Помимо Лизы за столом сидела еще одна девочка, в темно-фиолетовом платье. Екатерина, не поднимая головы, смотрела в тарелку со скромным ужином. За пять дней мужчина впервые увидел вторую сестру Софии, которая, как и ожидалось, была точной копией Лизы, только в отличие от близнеца, Екатерина не излучала столько жизнерадостной энергии.
–
Женщина, являющаяся здесь единственным представителем прислуги, сразу же принялась накрывать на стол, в то время как Лиза продолжила диалог:
– Мы все еще ждем пробуждения Софии. Она скоро вернется к нам?
Чернов несколько секунд изучал взглядом девочку, которая игриво смотрела на него в ответ. Эйфория от первого знакомства прошла, теперь Николай более предвзято относился к юной хозяйке поместья, которая, по всей видимости, заправляла здесь абсолютно всем. Помимо Елизаветы и служанки, мужчине не довелось никого встретить. Никто не приходил в спальную Софии, чтобы проведать ее и вскоре Чернов стал серьезно беспокоиться о своем положении.
Особенно сильно он ощутил себя затворником, когда обнаружил, что дверь спальни каждую ночь кем-то запирается на ключ.
– За те дни, которые я нахожусь в вашем доме, мне не довелось познакомиться со взрослыми. Где ваши родители и почему в доме практически нет прислуги?
Женщина, подававшая еду, в этот момент замерла на одном месте. Слова доктора привели ее в ступор. Чернов увидел неподдельный ужас в ее глазах. Она смотрела на Лизу, трясущимися руками держа тарелку с едой.
Екатерина произнесла сухим, практически безразличным голосом:
– Поставь тарелку и выйди.
Женщина моментально подчинилась, поспешив покинуть столовую.
Чернов глядел на все это действие с нескрываемым любопытством и смятением. Ему никогда не доводилось видеть чего-то подобного – две маленькие девочки хозяйничали в большом доме так, словно кроме них здесь больше никого не было. Никого, кто имел бы больше прав распоряжаться. Сейчас они смотрели на гостя без тени улыбки. Сверлящие взгляды двух хищных животных, от которых становилось не по себе. Былая ангельская красота Лизы сменилось яростным образом маленькой ведьмы, обитающей вдалеке от большого города, где никто не сможет оспорить ее права.
– Мы хотим, чтобы София вернулась к нам, – сказала Лиза, глядя на мужчину, при этом медленно вращая вилкой в тарелке, в которой слегка дымились сгустки черной еды, более похожие на опаленное мясо.
– Ешьте, вам нужны силы, – добавила Екатерина. Мужчина опустил взгляд на бесформенные куски розово-красного цвета, мясо было лишь слегка обожжено огнем. Подцепив вилкой один, Чернов увидел струйки крови, сочившиеся, сквозь свежую мякоть.
– Еда непригодна, – сказал он голосом, дрогнувшим от ужаса и отвращения. Но Лиза с Екатериной смотрели на него пристально, почти осуждающе.
– Ешьте, вам нужны силы. Сами говорите, что Софии необходима помощь, а кроме вас ее никто не сможет излечить.
«Ешь»
Голос в голове буквально заставил его поднести кусок к губам. Николай ощутил на удивление приятный, почти манящий аромат. От него даже в желудке заурчало. Доктор уже открыл рот, стремясь вкусить нежную плоть, когда Лиза, взревев, швырнула свою тарелку со стола.
– Он один из нас! – закричала она и Николай в этот момент выронил столовый прибор.
Он посмотрел на изменившееся лицо девочки: ее глаза почернели настолько сильно, что от былой синевы не осталось и следа. Ярость, переполняющая ребенка словно сосуд, способный вместить в себя все адские силы, смотрела на него в ответ.