Круг обреченных
Шрифт:
А если отразится — будет мешать выполнению профессионального долга. Так работать нельзя. Но и не работать нельзя, вздохнула Елена и прислушалась к тому, что творится вокруг.
За тонкой перегородкой покряхтывал у компьютера Григорий Александрович Мирный: строчил кассационную жалобу. Коллег женского пола в этот день не наблюдалось — работали с клиентами за пределами конторы. Лена по привычке глянула в окно.
Май стоял ослепительно солнечный и теплый. Хорошо, что Котька уже на природе. Странная все-таки вышла история с вспышкой непонятной болезни, поразившей детский сад. Странная и страшная. К счастью, Котька
Квартира после их отъезда стала большой и пустой. В первый день она и делать-то ничего не могла. Ходила по комнатам, трогала Котькины игрушки. Витька даже рассердился: «Что ты его, на войну проводила, что ли?»
Дурак. Родил бы своего… Стоп. Кто кому родить должен? И вообще на Витьку грех жаловаться. «Нахалка вы, Елена Андреевна, к тому же эгоистка», — строго сказал внутренний голос. «Куда же еще-то рожать? На что жить, если весь бюджет — его зарплата и мои алименты», — отбивалась Елена. «Эгоистка, эгоистка!» — бичевал внутренний голос. «Ладно, попробую исправиться, — пообещала Калинина. — Вот вернется он из командировки, и тут же начну исправляться». Накануне Галкин отбыл по служебным делам в область. Заодно должен был заехать с инспекторской проверкой к Кирюше с Костиком, так что ожидался не ранее чем дней через пять. Зазвонил телефон. Александра сняла трубку.
— Елена Андреевна, это вас, — удивленно произнесла она и переключила звонок на Еленин аппарат.
— Елена Андреевна? — безжизненно произнес незнакомый женский голос.
— Да.
— Мне ваш телефон дала мама Сережи Горбунова. Мы в одном доме живем.
Сережа Горбунов? А, мальчик, который ходит в ту же группу детского сада, что и Костик, сообразила наконец Лена.
— Вы знаете, что их воспитательница, Светлана Николаевна, умерла? Я ее свекровь.
— Да, конечно. Такое горе! Я могу чем-нибудь помочь?
Надо было деньги собрать на похороны! Никто не сообразил, мысленно ругала себя Лена.
— Да, — отозвалась женщина. — Мне нужен адвокат. Вернее, моему сыну.
* * *
Витька ввалился в дом ранним воскресным утром с букетиком нарциссов.
Елена сунула нос в цветы:
— Пахнут!
— И это все? Где слезы радости, бурные поцелуи? Ты знаешь, как встречают настоящие жены вернувшихся из плавания мужей?
— Как?
— Рюмкой водки и поднятым подолом.
— Ты, я вижу, совсем одичал на полях Родины, — фыркнула Елена. — И где же ты плавал, позволь спросить? Помнится, я провожала тебя в какую-то областную администрацию.
— Во-первых, моряки не плавают, а ходят в море, да будет тебе известно.
А я — я как раз плавал. В грязном потоке предвыборных страстей и весеннем половодье малых рек.
— Меня больше интересует, как там наши селяне? Ты до них добрался?
— Аск! Что
— Как он себя чувствует?
— Отлично. Вполне освоился с сельским бытом. Кирюшу вовсю «строжит».
Она у него по струнке ходит. Тебе большой привет, бидон молока и рисунок с изображением окрестностей. Автор пейзажа — Константин Станицкий. Автор молока — корова Мэри.
— Автор словесной диспепсии — Виктор Галкин.
— Боже, на ком я женат! Где робкая, застенчивая женщина, которая беззаветно отдалась мне почти год тому назад на берегу безымянного озера!
— Беззаветно, безымянного… Что за стиль? Сплошные штампы!
— Стилистом я могу не быть…
— Но ванну принять обязан! Дуй в ванную! А ведь правда, Витька, почти год прошел! — переключилась вдруг Лена.
— Вот именно! Предлагаю отметить этот факт тяжелым развратом по месту заключения. Жду вас в ванной, девушка!
После изрядно затянувшейся водной процедуры супруги переместились на кухню. Елена, стоя у плиты в длинной футболке, жарила яичницу с беконом и помидорами. Виктор любовался ее стройными, чуть полноватыми ногами, влажными русыми волосами, сколотыми на затылке, спускавшимся вдоль шеи завитком. Была у жены на затылке, у самой шеи, тонкая вьющаяся прядка, которую Витюша особенно любил.
— Знаешь, Алена, жизнь продолжается! Стоит выехать за пределы привычного круга, вдохнуть запах свежего навоза и цветущих садов, увидеть вспаханные поля, младых пастушек, погоняющих отягощенное молоком стадо, и поймешь, что… Да ты не слушаешь меня! — закончил он привычным рефреном.
— Да? Правда, Витька. Извини. Где ты нашел пастушек в Ленинградской области? И чем они отягощены?
— Ладно, что я все о себе? Ты-то как? Сударыня, как поживали вы все эти дни? Только не говори, что чудно. Мне будет обидно.
Елена выложила яичницу на тарелку, обернулась и сказала:
— Я, Витюша, убийцу взялась защищать. Виктор вытаращился на подругу жизни:
— Нормально. Вот и оставь тебя на три дня.
— На шесть. Знаешь что, лопай яичницу и пойдем погуляем. Погода сказочная. И воскресенье к тому же. День все равно пропащий.
Глава 12
«КРЕСТЫ» И КАНАЛЫ
Они брели по песчаному пляжу Петропавловки. Все их совместные прогулки неизменно приводили сюда, к месту, где все началось. Это место было своего рода их исповедальней. Витюша кинул на песок прихваченное из дома одеяло.
— Ну, садись и рассказывай.
— Не знаю, с чего и начать.
— Начинай с начала.
— Если с начала, то так: сижу в консультации, отбываю присутственные часы и вдруг телефонный звонок. Звонит женщина: Елена Андреевна, защитите моего сына. Сын обвиняется в убийстве.
— Почему она тебе звонит? Ты у нас вроде еще не Плевако.
— Объясняю. Сын — он же Чернов Леонид Никандрович, он же муж Котькиной воспитательницы Светланы Николаевны. И он же вдовец, потому что Светлана умерла в результате той вспышки, когда заболел и наш Котька. На меня же ее вывел кто-то из родителей. Если нужен адвокат — его обычно ищут среди знакомых, которые имели дело с адвокатами. У этой семьи подобных знакомых нет. Так что я, можно сказать, подвернулась им под руку.
— Ценю твою самокритичность.