Круг обреченных
Шрифт:
Утром Чернов принял душ, выпил кофе, тщательно оделся. Подумав, решил ехать на прием к Звереву на машине, благо «девятка» стояла под окнами.
Автомобиль всегда помогал собраться, сконцентрироваться.
Машина послушно загудела ровным звуком отлаженного мотора. Ленчик медленно объезжал колдобины. Совсем асфальт не ремонтируют, с досадой думал он, приближаясь к длинной арке двора. Но едва машина въехала в полумрак арки, путь быть прегражден компанией крепко сбитых парней. Ленчик затормозил, высунулся в окно.
— Вы чего на дороге встали? Не видите…
— А ну-ка выйди,
Ленчик среагировал мгновенно. На длинных трассах приходится сталкиваться с самыми непредвиденными ситуациями. Прежде чем его выволокли из машины, Ленчик опустил левую руку вниз, под сиденье, и мгновенно сунул что-то в карман.
В следующую секунду его ударили лицом о капот машины и сбили с ног.
Удары кованых ботинок сыпались на голову, грудь, в пах. В пояснице вспыхнула дикая боль от удара по почкам. Все это произошло мгновенно и было так непонятно, что Ленчик, превозмогая боль, только хрипел разбитыми губами:
— За что? За что?
— За все! Ты не жилец!
Прикрывая голову руками, сжавшийся в комок Ленчик вертелся ужом, пытаясь уклониться, но удары настигали его с методичной беспощадностью.
— Не бейте! — прохрипел он.
— Мы тебя не бьем, мы тебя убиваем!
Эти слова перекрыл вдруг пронзительный женский визг. Нападавшие обернулись на него, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Ленчик вскочил, прижался спиной к стене, краем глаза успев при этом заметить застывшую у входа в арку женщину.
— Пошла вон, шалава! — рявкнул в ее сторону один из бандитов.
Кольцо мужчин снова смыкалось вокруг него. Ленчик выхватил из кармана нож и отчаянно закричал:
— Не подходи! Убью!
— Ах ты, сучонок! Ну все, ты — покойник!
Рослый парень, что выволакивал его из машины, сделал шаг вперед, и Ленчик вонзил в него лезвие. Нож вошел неожиданно легко. Парень словно замер, а Ленчик, обезумев от ужаса, все продолжал втыкать лезвие куда попало, а потом закричал истошным голосом.
Кольцо нападающих разжалось. Ленчик оттолкнул валящееся на него окровавленное тело и бросился на улицу.
Глава 11
ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Юридическая консультация располагалась в помещении бывшей дамской парикмахерской, павшей в конкурентной борьбе с другими учреждениями бытового обслуживания. Некогда обширный зал был разгорожен тонкими перегородками на отдельные комнатки-клетушки. В центральной части стоял стол секретаря — строгой, неулыбчивой девушки с красивым именем Александра.
Елена Андреевна Калинина сидела в своей каморке за письменным столом.
Перед ней лежали сборники последних законодательных актов, юридические журналы.
По роду своей прошлой деятельности государственного обвинителя Лена прекрасно знала уголовное право. Теперь же использовала вынужденный простой для повышения квалификации в праве гражданском.
Однако затянулся ее простой. В который раз Елена мысленно терзала себя мыслями о правильности сделанного выбора. Не насчет повторного замужества, конечно, а насчет работы. С Витькой V них, слава богу, все было в полном порядке. Если не считать того, что он любит ее самозабвенно,
Что ж, как сказала знаменитая эстрадная дива, любовь бывает разной: бывает пламенной, как огонь, а бывает тихой, как озеро. Бывает, как у них: познакомились девять лет тому назад в экспедиции, даже роман какой-то полушутливый между ними возникал. Затем появился Станицкий и вымел хозяйской рукой из ее души все, что было там до него. И царствовал безраздельно сколько?
Долго. Елене казалось, что целую отдельную жизнь.
Какое счастье, что Витька все это время ждал ее! «Глупости, — тут же останавливала себя Лена. — Никого он не ждал. Ты считалась вполне благополучной семейной дамой, чего ему было ждать? Просто так тебе повезло, что не встретилась Галкину другая женщина, с которой он захотел бы связать свою забубенную жизнь. Так, видимо, небеса распорядились». Елена тут же поблагодарила неведомого небесного покровителя, сохранившего ей Виктора, без которого теперь ее жизнь и не мыслилась. Столько было в Галкине надежности и преданности… словно и вправду живешь у тихого чистого озера…
Но ведь, переехав к мужу в Питер, она могла бы работать в прокуратуре.
Бывший начальник, главный прокурор города Москвы Сергей Михайлович Павлов, конечно, помог бы своей любимице с трудоустройством. Вот тут-то и возникал в который раз вопрос: а права ли была она, Елена, свернув с наезженной колеи в сторону? Причем в противоположную изначальному курсу. Наверное, не права.
Работала бы сейчас прокурором, приносила бы в дом копеечку, не маялась бы от безделья. Это если рассуждать рационально. Но в том-то и дело, что поступок Елены Андреевны был абсолютно иррационален, продиктован чувствами. И главным чувством, подтолкнувшим Елену к смене профессии, был страх за сына. Это если говорить предельно честно. А уж сама-то с собой Елена умела быть честной.
Во время последнего разговора с Павловым Елена выстроила на этом своем страхе целую кучу аргументов. Но что-то осталось за кадром.
Не сказала она о том, что ощущала себя повинной в побеге банды и смерти семнадцатилетней Нелли Чайки, погибшей по приговору сородичей-корейцев уже после побега. Почему? Потому что в уголовном деле была какая-то тайна, двойное дно, не раскрытое следствием. Потому что она, Елена, это двойное дно своим прокурорским носом чуяла, как гончий пес, а дело на доследование не отправила.
А затем кто-то из того самого двойного дна организовал побег Киму и Нелке. А потом Нелку убили.
«И что? За эту юную разбойницу, потрошившую живых людей, как селедку, ты и наложила на себя епитимью в виде адвокатской мантии?» — в который раз спросила себя Лена. И в который раз ответила «нет». И поэтому тоже, но… Но главным образом из-за другого.
Решение пришло к ней позже, когда у постели чудом спасенного Костика она поняла, что впредь, участвуя в процессах и требуя наказания преступникам, будет думать о сыне, бояться за его жизнь. Это только в книжках несгибаемые жен-щины-следовательницы продолжают бесстрастно нести свой крест, в то время как их дети находятся в лапах бандитов. На самом деле подобный ужас не может не отразиться на всей последующей жизни.