Круг обреченных
Шрифт:
— Взяли его на квартире у дружка. Водяру они там пили. Я ребятишек своих отпустил пока, чтобы не мешали разговору, — доложил носатый.
— А где дружок?
— А его больше нет, — улыбнулся докладчик. Протрезвевший от боли и страха Мишаня с ужасом смотрел на Зверева.
— Ну что, милый, рассказывай, — зловеще проговорил Алексей Васильевич.
— Что рассказывать?
— Все, козел, рассказывай. Это ты детсад отравил?
Мишаня молчал. Носатый резко ударил парня в пах, затем по почкам.
Грибов взвыл.
— Рассказывай,
— Алексей Васильевич, я не нарочно! Я нечаянно!
— Откуда ампула?
— Я… Я с Батыром в музейный корпус ходил, сопровождал его. И… и взял какую-то ампулу.
— Украл, что ли? Ты соображаешь… — взревел полковник.
— Я нечаянно!
— Украл нечаянно?
— Я… У меня соседка — старая грымза, все живет и живет. А у нее комната — двадцать шесть метров. Куда ей? А мы с матерью в пятнадцатиметровой вдвоем. Я жениться хочу. А куда я бабу приведу? А эта сука старая все живет и живет… Мамашу терроризирует. А меня по две недели дома не бывает. Я и заступиться не могу. А мамаша говорит: чтоб она сдохла, соседка то есть. Мамаша плачет, баба моя все про детишек… Замуж, мол, хочу, детишек хочу… А какие детишки? Там и трахаться-то негде на пятнадцати метрах. В прошлый раз иосле вахты вернулся, мамаша с приступом сердечным — соседка ее б… назвала. Мать мою! Я не знаю, что на меня нашло… Только я подумал: подсыплю ей заразы, соседке то есть. Кому она нужна, старая грымза? А я жизнь свою устрою…
— Ты, считай, смерть свою устроил, — процедил Зверев.
— Не убивайте, Алексей Васильевич! Христом Богом прошу!
— Не вой! Как ампула в детский сад попала?
— Так баба моя там и работает. Повариха. А я две недели на вахте. Две недели без бабы, Алексей Васильевич! Вот и дернул сразу к ней. Ампула в кармане куртки была. И вывалилась, видно.
— Ты что несешь, е… хренов? — заорал Зверев. — Что ты несешь? Ты понимаешь, что ты натворил? Если бы ампулу нашли, ты понимаешь? Где она вообще, баба твоя? Ты знаешь, что она пропала?
— Я не знаю. Я испугался.
— Я тебя, козла, кастрирую сейчас собственноручно! Чтобы ты по бабам больше не шлялся!
— Не на-адо! Лучше убейте! — взвыл Мишаня.
— Так. Бабу свою чтоб нашел, понял? Сам найдешь и сам уберешь!
— Я все сделаю, только не убивайте!
— Телефон есть?
— У кого?
— У бабы твоей!!!
— Ага, — торопливо кивнул Мишаня.
— С кем она живет?
— С матерью.
— Звони.
Носатый извлек из кармана трубку сотового:
— Какой номер?
Парень, заикаясь, еле выговорил номер. Носатый пощелкал кнопками, сунул трубку к Мишаниному уху.
— Утри сопли и говори спокойно! — рявкнул Зверев.
— Але, Галина Афанасьевна? — изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал как обычно, заговорил Грибов.
— Мишка, ты, что ли? — закричал в ответ взволнованный женский голос.
Закричал так громко, что в комнате было слышно каждое слово.
— Я. А Катюха дома?
— Какое дома!
— Я… Я из автомата. Я только с задания вернулся, прямо с вокзала звоню. — Мишаня при этих словах вопросительно глянул на Зверева. Тот кивнул.
— Так приезжай сюда. Или нет, лучше не приезжай. Меня и про тебя уже спрашивали. Куда тебе позвонить можно?
Зверев глянул на Степаныча. Тот прошипел номер. Мишаня повторил его трубке.
— Галина Афанасьевна! Вы минут через десять перезвоните. Я по этому телефону буду. Слышите? Обязательно!
— Слышу, слышу. Перезвоню, не сомневайся.
— Теперь у этой калоши номер моей «трубы» есть, — пробурчал носатый.
— Разберемся, — коротко бросил Зверев. — Закурить хочешь, придурок? — спросил он Мишаню.
— Ага.
— Покури и прекрати трястись. Того и гляди, в штаны наложишь.
Ровно через десять минут «труба» запиликала. Носатый сунул ее Мишане.
— Мишка? У нас тут горе такое, а ты пропал, черт окаянный! У Катюхи на работе неприятности! Она под суд попасть может! Меня уже следователь на допросы затаскал — где она да что она! — затараторила Катина мать.
— А где она?
— В Новгород я ее отправила! К подруге своей. Ой, Мишка, спасай девоньку! Она сама не своя уехала. Говорит, что ты помочь должен. Надеется на тебя, слышишь? Если взятку надо кому сунуть, ты скажи кому — я все, что есть, отдам. А то сама я боюсь: вдруг дам, да не тому. Еще хуже будет…
— А что случилось-то?
— Так позвони ей, она тебе сама все и расскажет. Записывай номер…
Носатый записал номер телефона.
— Хорошо, Галина Афанасьевна! Я сейчас же с ней свяжусь. Да вы не волнуйтесь. Все образуется. Я все устрою.
— Дай-то бог! Ну, пока, Миша. Как связь держать будем?
Мишаня глянул на Зверева и повторил за движением его губ:
— Вам позвонят. Скажут, что от меня. До свидания.
Парень прислонился к батарее.
— Та-ак, — с расстановкой проговорил Зверев. — Теперь звони в Новгород.
Говори с ней ласково, успокой. Скажи… — он глянул на часы, — что сегодня же приедешь. Учти, это твой единственный шанс сохранить собственную жизнь. Понял?
Мишаня покорно кивнул.
«Пятерка» цвета «белая ночь» подъехала к Новгороду около девяти часов вечера, еще засветло. В машине находились четверо: Мишаню конвоировали носатый Степаныч и двое. крепких ребят из его свиты. Степаныч достал сотовый:
— Звони. И без глупостей.
Мишаня взял трубку:
— Катюха? Это я. Да, приехал. Нет, ты сама выходи. Попрощайся с хозяевами. Скажи, что я тебя в Питер забираю. Мама твоя в курсе. И передай, чтобы домой вам не звонили. Квартира на прослушке, ясно? Где встречать тебя? У кинотеатра? Какого? «Волхов»? Лады. Через пятнадцать минут буду.
Мишаня отключил трубку. Руки его дрожали.
— Что трясешься, как алкаш похмельный? — рявкнул Степаныч. — Раньше трястись надо было. А ну, соберись!