Круги Данте

Аррибас Хавьер

Баттифолле задумался. Теперь, когда он практически признал, что стоял за этими ужасными преступлениями, он казался погруженным в размышления. Похоже, он думал над возможной силой своих слов, прежде чем продолжить убеждать поэта в правоте избранного им пути.

– Вначале все было вовсе не так, поверьте мне, - начал граф.
– Не было преднамеренного плана, направленного против вас или вашего произведения.

– Я только еще одно средство на извилистом пути к вашим целям… - горько перебил его поэт.

Баттифолле ответил ему испуганной улыбкой.

– Когда я только прибыл во Флоренцию, - продолжал граф, - я нашел

город, абсолютно внутренне разобщенный. Некоторые демонстрировали верность сеньории, предоставленной мессеру Роберту на пять лет, в то время как другие не соглашались с его правлением или же просто лукавили. При этом их взгляды все чаще обращались к другому иноземному покровителю…

– Не окажите ли вы мне милость говорить покороче?
– снова перебил Данте со сдержанным раздражением: он не был готов выслушивать длинные рассказы графа.
– Как вы сами сказали, не время повторяться.

– Не волнуйтесь, - ответил наместник без раздражения, - я буду говорить так ясно и коротко, как это только возможно. Если я напомнил вам о глубоких разногласиях между флорентийцами, то сделал это для пояснения того, что существует крепкая связь, не всеобщая, конечно, но крепкая, между приверженцами короля и народом. И между теми, кто вредит нашему суверену, и грандами. Последние, кстати, используют в своих интересах тиранию гнусного Ландо. Моя идея была очень простой: возмутить возможное большинство в разных партиях и объединениях, чтобы они оказывали заметное давление на приоров, а те в свою очередь были бы вынуждены уважать союз с Пульей.

– И для этого вы убили Доффо Карнесекки, - заключил Данте.

– Жалкий Доффо был прекрасным кожевенником и, слава Богу, одним из самых известных сторонников сеньории, - разъяснил граф.
– И, кроме того, он был членом цеха кожевников и сапожников. Вы знаете, что их работа мало уважаема; но я вас уверяю, что гильдии этого цеха считаются одними из самых богатых и влиятельных во всей Италии.

– Небольшое вознаграждение имел Доффо за свою верность Пулье, - сыронизировал Данте.

– Верьте мне, если я говорю, что своей смертью он лучше послужил делу, которое защищал, - парировал граф.

– И зачем убивать его таким образом?
– спросил поэт с любопытством.
– Почему вы вспомнили обо мне в этом злодействе?

– Я же сказал вам, это вышло случайно, - воскликнул граф, разводя руками с преувеличенным удивлением. Казалось, он не просто признавал, но и наслаждался нездоровым образом, рассказывая о своих преступлениях собеседнику.
– В случае с Доффо не было никакого плана, это было обычное убийство. Там свою роль сыграла природа: шел бесконечный дождь, который превратил землю в болото, а потом случайно туда прибежала свора собак, которые подрались из-за его потрохов, вот такие совпадения. Потом кто-то намекнул, что все это похоже на один из эпизодов в вашем произведении, и я, всегда восхищавшийся вашим творчеством, вспомнил, что имею один экземпляр. Хотя, к несчастью, приобретенный в Лукке, - добавил граф.

Данте не смог скрыть недовольную гримасу. Граф Баттифолле казался ему дерзко торжествующим, хотя его план был раскрыт. Последнее, похоже, мало волновало графа. Наместник Роберта одержал победу, а теперь в его руках была судьба Флоренции. Поэтому он не сомневался ни в чем, он наслаждался этим моментом, не думая даже о своем положении.

– Тогда-то у меня и появилась эта идея, - продолжал граф, а

его глаза светились от гордости.

Его план помог ему добиться поставленной цели, и этот человек был доволен собой, независимо от того, что стал причиной безумной оргии крови и ужаса.

– Почему?
– спросил поэт сдавленным голосом.
– Какая необходимость была в этом?

– Потому что все шло не так хорошо, как хотелось, - объяснил Баттифолле вспыльчиво, словно говорил с непонятливым союзником, а не с человеком, которому нанес моральный вред своими действиями.
– Появилось напряжение, но ситуация менялась очень медленно. Те, кто был в рядах короля, так там и оставались, а те, кто не признавал его покровительства, продолжали упорствовать в своем противодействии сеньории; несмотря на это, флорентийскому правительству ничто не мешало узурпировать власть. Так что нужно было идти дальше и возбудить веру в то, что изгнанные белые гвельфы и гибеллины обладают еще достаточной решимостью, чтобы действовать в городе в такой жестокой манере, убивая руками людей или демонов. Это показалось хорошим способом встряхивания человеческих душ и преследования поставленных целей. И со временем, - закончил граф, полностью довольный собой, - я думаю, цель оправдала средства.

– Так что вы продолжали совершать преступление от моего имени, - горько прокомментировал Данте.

– Можно сказать и так, - задумчиво подтвердил граф.
– Хотя использование вашего произведения в качестве вдохновителя не обязательно затронет вас лично.

– Возможно, вам следует убедить в этом тех, кто говорит о «дантовских преступлениях», - бросил поэт.

– Вам не стоит так сильно волноваться по этому поводу, - беззаботно заверил его Баттифолле.
– Те, кто так говорят, никогда не читали ваше творение. Завтра они забудут обо всем и станут говорить на другие темы.

Данте не переставая восторгаться оскорбительной уверенностью, с которой коварный наместник манипулировал чужими мнениями и мыслями.

– Так что вы решили приспособить к убийствам слова, которые были написаны вовсе не для этой цели, - заявил поэт.

– После опыта с Доффо было принято решение затронуть противоположную сторону, - продолжал граф.
– Было необходимо одинаково жестоко поступить с обеими враждующими сторонами. И я вас уверяю, когда вы говорили о невинных, вам стоило два раза подумать, прежде чем вешать этот ярлык на подобных типов. С Бальдазарре и Бертольдо мы действовали уже по новому плану. Конечно, нужно было хорошо изучить ваше произведение и придумать подходящие орудия для того, чтобы сделать соответствия более правдоподобными, - добавил он со зловещей улыбкой.
– Сомнений не должно было быть, так что мы начали использовать листки, с написанными на них цитатами из вашей поэмы, которая и вдохновила убийц.

– Такого листка не было в первом деле… - пробормотал Данте.

– Не могло существовать, - подтвердил граф.
– Пришлось добавлять его задним числом.

– Поэтому запись осмотра и листок с текстом различаются, - прокомментировал поэт, словно говорил с самим собой.

Поэтому, заключил про себя Данте, большинство флорентийцев, среди которых был хорошо информированный Кьяккерино, это преступление просто не заметили.

– Первый нотариус должен был уже покинуть Флоренцию, - сказал Баттифолле, - но немногие люди так проницательны, как вы, чтобы докопаться до таких деталей.