Круги по воде
Шрифт:
– Давно я не видал крепости снаружи.
Всадник рядом с ним ответил негромко, проследив за его взглядом:
– Иногда смотреть изнутри безопаснее.
– До поры до времени, - ответил тот, отворачиваясь и толкая коня пятками. – Здесь и воздух совсем другой. Я уже совсем было собрался прокиснуть, как старый кувшин со слабеньким винцом.
В зарослях, густым ковром покрывающих обочину тропы, достаточной только для того, чтобы двое лошадей в сбруе прошли рядом, пересвистывались потревоженные мелкие птицы. Покачивались отводимые лошадиными боками гибкие ветки, покрытые зреющими ягодами. Всадник, двигавшийся впереди
Какое-то время они двигались по земле, покрытой густым слоем опавших сосновых игл и стелющейся травой, сплетённой в единый пёстро-зелёный ковёр. Кони ступали бесшумно по толстой лесной подстилке, лишь потрескивали под копытами случайные сухие ветки. Потом подстилка стала тоньше, копыта глухо застучали по твёрдой почве. Деревья стали ниже, протягивая к головам всадников узловатые ветки, покрытые пучками длинных иголок. Сквозь землю стали прорываться угловатые хребты камней. Они выбрались на каменистую тропу, прихотливо изгибавшуюся среди угловатых валунов и убегающую куда-то вверх по склону.
– Что вы сказали своей жене, когда уезжали? – спросил всадник на гнедой лошади, оглядываясь на своего спутника, продолжавшего держаться рядом.
Тот пожал плечами:
– Ничего особенного. Сказал, что уезжаю по делам. Вернусь через пару дней. А вы что сказали?
Всадник покашлял, пряча за край капюшона покрасневшее в смущении лицо:
– Я сказал, что мне нужно посетить ваше имение на севере. Обещал скоро вернуться.
– Лучше бы вы пообещали, что вернётесь не скоро.
– Почему это?
– Тогда вас не обвинят в том, что вы задержались.
Тот вздохнул:
– Алина так расстраивается, когда не знает, где я. Она собирается испечь мне какой-то особенный пирог по семейному рецепту.
Граф хмыкнул:
– По семейному? Ого!
– Ну да, любимый пирог её матушки, - смущённо возразил Леонел. – Ничего особенного.
– Пирог – это прекрасно, - весело сказал Ноэль, – главное, чтобы больше ничего другого не случилось.
И он тихонько пропел слова фривольной песенки:
– Берегись, покидая надолго свою красотку!
Леонел зафыркал, дёргая полу плаща.
– Я прекрасно помню эту песенку! – и спросил ядовито: - А вам разве не приходили в голову те же строчки?
– Я в этом смысле спокоен, дорогой друг, - успокоительно ответил граф, - моя жена на днях должна родить. Надеюсь, это будет мальчик.
– Вы уже решили, кто будет крёстным отцом?
– Я уже думал об этом. Не знаю только, согласится ли человек, о котором я подумал.
– Думаете, он согласится? – слегка осипшим голосом спросил тот.
– Если это случится, мне больше нечего будет желать, - склоняя голову в сторону собеседника, тихо ответил граф.
Глава 20
Граф Скал’ле почтительно подождал, пока господин кивнёт головой в его сторону. Это означало позволение удалиться. Великий герцог не любил лишних слов, и терпеть не мог, когда его не понимали с полуслова.
В комнатке маленького деревенского домика, где была устроена временная резиденция, обедали ещё несколько особо приближённых военачальников. Обстановка была самая простая. Великий герцог, воспитанный на рассказах о воинских
Скал’ле неторопливо вышел на крылечко домика, по дороге к порогу придавая своему лицу непроницаемое выражение, приличествующее человеку, пользующемуся особым расположением господина, и знающего обо всём больше других. В присутствии Великого герцога он всегда был воплощением спокойного внимания и сообразной почтительности.
Сойдя с крылечка, он неторопливо направился по единственной улице в сторону крайнего домика. Там после обеда собирались устроить игру в кости. Граф Скал’ле, зная неприязнь своего господина к плебейской, по его мнению, игре, заявлял во всеуслышание, что предпочитает шахматы всем остальным забавам за столом. Но, когда он становился за спинами у игроков с деланно безразличным видом скучающего бездельника, внимательный наблюдатель мог различить азартный блеск в чёрных прищуренных глазах графа, и его сжимающиеся в волнении руки в дорогих перчатках, посверкивающих россыпью драгоценных камней.
Не дойдя до конца улицы, он приостановился у коновязи, наблюдая за слугой, чистящим лоснящуюся шкуру белого в крапинках жеребца. Поймал себя на том, что выискивает повод придраться к уверенным движениям опытного конюха, и легонько улыбнулся своим мыслям.
Осторожное сопение и топтание в сторонке заставили его обернуться. Хмуря брови, он оглядел своего лакея, единственного, кого Великий герцог позволил взять с собой. Получив позволение приблизиться, слуга с поклоном подал перчатки и платок. Это был знак, что получены новости. Принимая платок, граф ощутил в тонкой, аккуратно сложенной ткани небольшой продолговатый предмет – тщательно скрученное письмо.
Окинув улочку скучающими глазами, он мановением руки приказал лакею следовать за собой, и направился дальше.
Игра уже шла. На приход графа не обратили особенного внимания, лишь некоторые обернулись, и снова устремили взоры на стол, по которому катились кости. Постояв немного у стола за спинами игроков, граф отошёл к стене и устроился на скамье, отдуваясь и отирая платком вспотевшее лицо. Да так и остался сидеть с платочком, зажатым в ладони. Расслабив щёки в снисходительной улыбке и наблюдая за игроками, он поводил пальцами по краешкам тонкой ткани, расправляя и снова складывая изящный платочек, рассеянно разглядывая пятна пота и пыли, оставшиеся на полотне. Если бы кто-то внимательнее посмотрел на него в это время, то заметил бы, как взгляд графа на мгновение стал напряжённым, а глаза сузились, превратившись в чёрные щёлки.
Великий герцог нетерпеливо выслушал доклад маршала. Одобрительно кивнул, разглаживая закрученные на концах усы и одаривая старого воина скупой улыбкой.
– Вот видите, как всё просто! – он прошёлся по крохотной комнатушке, делая крутые повороты, немного не доходя до стен, завешанных дешёвыми картинками и простенькими занавесками.
Маршал пожал плечами.
– Вы довольны, мой господин?
– Да, маршал. Теперь мы можем воевать.
Граф Скал’ле, входя в комнатку, столкнулся с выходящим навстречу маршалом. Вежливо посторонился, пропуская хмурящего в раздумье лоб старого воина, как всегда сделавшего вид, что не заметил фаворита.