Круги в пустоте
Шрифт:
Он так и выкрикнул это ему в лицо: «Убийца!» И мало того, что выкрикнул — замахнулся, чтобы ударить. Легко уклонившись, кассар, однако, не стал выкручивать руку, не схватился за плеть. Вместо этого тяжело опустился в жалобно скрипнувшее кресло. Видать, мебель в этой комнате была рассчитана на людей иного телосложения. Вроде того же Великого кассара, иначе говоря, князя Диу, хозяина здешних мест.
Вблизи Диу-ла-мау-Тмер не производил особого впечатления. Среднего роста, не выше самого Митьки, чуть полноватый, с морщинистым лбом. Несколько прядей волос тщательно зачесаны, дабы создать
Однако Великий кассар был весьма вежлив. Он учтиво поклонился Харту-ла-Гиру, коротко рассмеялся, хлопнув по плечу, предложил чувствовать себя как дома. Непонятно даже, чего это Митькиного спутника так перекосило? Сделав каменное лицо, кассар кивнул хозяину и сквозь зубы процедил:
— Я тоже надеюсь, уважаемый, что вы верны Тхарану и выполните возложенные на вас Собранием Старцев обязанности. Тем более, что ничего невозможного от вас и не требуется.
— Как знать, как знать, мой юный друг, — краешком глаз улыбнулся Диу-ла-мау-Тмер. — Во всяком случае, вы можете быть уверены в совершенном моем гостеприимстве.
— То есть вы гарантируете, что в вашем замке Митика будет в безопасности вплоть до обратного переноса? — сухо уточнил кассар.
— Ну разумеется! Какие могут быть сомнения? Не забывай, Харт, мы оба служим одному и тому же делу. Служим верно и беззаветно. Можно сказать, боевые товарищи. Верно?
Не дождавшись ответа, он вплотную подошел к Митьке, внимательно осмотрел сверху донизу.
— А ничего парнишка, — пробормотал он едва шевельнув губами. Потом, положив ему руку на плечо, улыбнулся: — Ты, Митика, держи нос кверху. Я так понимаю, все твои давешние неприятности закончились. Да, говорят, у тебя нога пострадала, надо бы пролечить. Это легко. Сейчас пришлю человечка. — В общем, — повернулся он к кассару, — вы тут располагайтесь, отдыхайте. Мои люди обеспечат вас всем необходимым, будьте спокойны. А поговорим за ужином. Пока же прошу извинить, меня ждут многочисленные хозяйственные заботы.
И Великий кассар вышел из горницы. Вслед за ним убрались и двое молчаливых, очень загорелых мужчин. Одетые лишь в набедренные повязки, они были без оружия, но Митька отчего-то сразу понял: это телохранители. Причем, наверное, такие телохранители, которым мечи и копья без надобности.
— Митика, нам все же надо поговорить, — в очередной раз напомнил кассар. Митька не стал оборачиваться. Он пристально разглядывал разлившийся по небу закат — рыжий, точно пламя горящей деревни Хилъяу-Тамга, где чуть было не казнили Хьясси. Лишних две недели жизни… жизни для чего? Чтобы стать жертвой какому-то мерзкому идолу? Чтобы послужить платой за Митькино спасение? А его самого спросили? А Митьку? Ведь эта сволочь-кассар нагло взял и решил за всех.
Митька плотнее запахнулся в зеленую, расшитую блестящими серебристыми нитями куртку. Рваное млоэ было выброшено, едва лишь они оказались в замке. Сухонькая пожилая тетка принесла тюк с одеждой — богатой одеждой, вполне пригодной какому-нибудь юному кассару. Шею больше не сдавливал рабский ошейник, Харт-ла-Гир
Харт-ла-Гир нетерпеливо кашлянул.
— Нам не о чем говорить, господин, — глухо сказал Митька. — Я с убийцами не разговариваю. Я не просил меня спасать. Тем более так. Вот и все. И отстаньте от меня.
— Тебе больше незачем называть меня господином, — заметил кассар. — Ты ведь больше не раб, теперь нет надобности в маскировке. Клеймо завтра снимем, думаю, за два-три дня от него не останется и следа. Ну, так что еще тебе надо?
Митька резко обернулся к нему. Кровь прилила к щекам, а глаза сейчас же защипало. Не хватало еще разреветься тут перед ним, подумал он сумрачно.
— Мне от вас вообще ничего не надо, — буркнул он, старательно отводя взгляд от кассарского лица. — Если вы Хьясси убили, то зачем теперь все это? Нафиг мне теперь эта свобода, эти тряпки? Пускай бы я всю жизнь рабом оставался, пускай бы вы меня лупили каждый день, только бы Хъясси не трогали.
— Не ты ли некогда возмущался своей зависимостью, не ты ли мечтал о свободе? — мягко напомнил кассар.
— Ну не такой же ценой! Мне теперь всю жизнь про это помнить. Он же маленький был, беззащитный, он же просил, чтобы не резали! А вы его ножом!
Нет, справиться со слезами не удалось. Они вырвались на волю, точно истомившиеся взаперти кони. Точно кипяток из лопнувшего стакана. Плечи затряслись, глаза затянуло багровой дымкой, жаркое пламя ожгло его изнутри. Митька резко сел прямо на каменную плиту, обхватил колени руками.
Харт-ла-Гир тихо присел рядом, положил руку на плечо. Он ничего не стал говорить, он молчал, глядя туда же, куда и Митька — на расплывающуюся в темно-синем небе полоску заката, на сверкающие ломкими льдинками первые, неуверенные еще звезды.
— Ну а мне-то, мне что делать? — выдохнул он наконец. — Да, я убийца, да, я зарезал беззащитного ребенка и ты вправе ненавидеть меня. Но иначе я не мог… Спасти тебя надо было любой ценой. Понимаешь, любой. А другого пути не было. Прямо тебе скажу, мне отвратителен Тиура-Гьянни-Лоу, Господин мрака. Я никогда не стал бы по своей воле поклоняться ему… В отличие от нашего гостеприимного хозяина. Но сегодня только он в силах был вытащить нас.
— Я не просил меня вытаскивать, — возразил Митька. Просто, чтобы что-то сказать.
— Знаю, что не просил. Но здесь решаешь не ты, и даже не я. Речь идет о тысячах жизней, и все они завязаны на тебя.
— Не верю я вам, — Митька не стал оборачиваться. Гораздо приятнее было смотреть на звезды.
— Твое дело. Хочешь — верь, хочешь — не верь. Это уже ничего не изменит. Я связан обетом молчания. Я не мог ничего тебе рассказывать, мне запретили это. Но сейчас все зашло слишком далеко. Сейчас можешь спрашивать.
— Мне это уже неинтересно, — Митька подумал вдруг, а что если прыгнуть сейчас со стены? Сразу все кончится. Но… прислушавшись к себе, он понял, что на это ему не хватит сил. То есть разбежаться и сигануть — дело нехитрое, но это же надо очень сильно захотеть.