Круглосуточный книжный мистера Пенумбры
Шрифт:
Постойте-ка.
– Непереплетенные?
– Есть три ступени, – объясняет Лапен и перечисляет, разгибая тонкие пальцы. – Новичок, непереплетенный и переплетенный. Чтобы стать непереплетенным, нужно разгадать Загадку основателя. Это, вы поняли, магазин. Идешь от книге к книги, расшифровываешь каждую, ищешь ключ к следующей. Они расставлены специальным образом. Это как будто запутанная нить.
Я понимаю.
– Это и есть загадка, которую я разгадал.
Она отрывисто кивает, хмурится и отпивает чай. Потом, будто внезапно вспоминая: «А знаете, я когда-то была
Не может быть.
– Но тогда компьютеры были огромными и серыми, как слоны. О, работа это была нелегкая. Мы были первопроходцами.
Очуметь.
– А где это было?
– В «Пасифик Белл», там, на Саттер-стрит.
Она показывает пальцем в сторону городского центра.
– …еще тогда, когда телефон считался сложнейшей техникой.
Лапен усмехается и театрально хлопает ресницами.
– Я была очень современной девушкой, знаете ли.
О, я верю.
– Но уже столько лет прошло с тех пор, как я занималась такими машинами. Мне и в голову не приходило поступить, как придумали вы. Ох, ведь это…
Она машет рукой в сторону груды книг и бумаг.
– …было такой каторгой. Брести от книге к книге.
Некоторые были интересные, но некоторые… Она вздыхает.
С улицы слышится топот, всполошенный птичий хор, а потом раздается нетерпеливый стук в дверь. У Лапен расширяются зрачки. Стук не прекращается. Дверь трясется.
Лапен тяжело поднимается с кресла, поворачивает ручку, и перед нами Тиндэлл, глаза дикие, волосы растрепанные, одна рука у головы, вторая в воздухе, занесенная для стука.
– Он уехал! – вопит Тиндэлл, врываясь в комнату. – Вызван в библиотеку! Как это так?
Он обходит комнату быстрыми кругами, словно пытаясь таким образом успокоиться. Бросает взгляд на меня, но не останавливается и не сбавляет ходу.
– Он уехал. Пенумбра уехал!
– Морис, Морис, остынь, – призывает его Лапен.
Она усаживает его в свое кресло, и он валится на сиденье, ежась и дрожа.
– Что будем делать? Что мы можем? Как поступить?
Без Пенумбры…
Тиндэлл смолкает, затем, склонив голову набок, смотрит на меня.
– А вы можете управлять магазином?
– Э, погодите-ка, – говорю я. – Он же не умер. Он просто… вы же только что сказали, что он поехал в библиотеку?
На лице Тиндэлла написано другое.
– Он не вернется.
Тиндэлл качает головой.
– Не вернется, не вернется.
Знакомый коктейль – но теперь больше ужаса, чем любопытства – просачивается мне в желудок. Неприятное ощущение.
– Я слышал от Имберта, а тот от Монсефа. Корвина в ярости. Пенумбру сожгут. Сожгут! Для меня это конец!
И для вас!
Он тычет пальцем в Розмари Лапен. У нее сильно трясутся щеки.
Я не понимаю ни слова.
– Как это мистера Пенумбру сожгут?
– Не его самого, – поясняет Тиндэлл, – а книгу – его книгу! Но это не лучше, даже хуже. Лучше бы плоть, чем слово. Сожгут его книгу, как Сондерса, Моффата, Дона Алехандро, врагов Неразрывного Каптала. Он, ему, Гленко, самое ужасное – у него десяток новичков! И все брошены, потеряны.
Он смотрит на меня
– А я почти уже закончил!
Да, я всерьез вляпался в какой-то культ.
– Мистер Тиндэлл, – говорю я бесстрастно. – А где это? Где находится эта библиотека?
Тиндэлл качает головой.
– Я не знаю. Я всего лишь новичок. А теперь и не смогу, не стану… если только…
Он подымает голову. В глазах у него проблеск надежды, и он опять задает тот же вопрос:
– Вы можете управлять магазином?
Я не могу управлять магазином, но могу им воспользоваться. Спасибо Тиндэллу, я знаю, что Пенумбра где-то попал в беду, и знаю, что по моей вине. Как и почему, не имею понятия, но это безусловно из-за меня Пенумбра отправился в дорогу, и я не на шутку о нем беспокоюсь. Этот культ, похоже, придуман специально для того, чтобы облапошивать стариков-книголюбов – сайентология для образованных пенсионеров. Если так, то Пенумбра уже крепко запутался в паутине. Словом, хватит терять время и строить догадки: я обыщу круглосуточный книжный магазин мистера Пенумбры и постараюсь найти нужные мне ответы.
Но сперва туда нужно проникнуть.
Середина следующего дня, я стою на Бродвее, ежась и созерцая витринные стекла, и вдруг рядом со мной откуда ни возьмись появляется Оливер Гроун. Бог мой, такой крупный мужик и так бесшумно ходит.
– Что случилось? – спрашивает Оливер.
Я окидываю его взглядом. А если Оливера уже вовлекли в этот культ?
– Ты чего тут стоишь? – спрашивает он. – Холодно же.
Нет. Он, как и я: посторонний. Но, может, хотя бы посторонний с ключом?
Оливер качает головой.
– Дверь никогда не запиралась. Я просто заходил и сменял мистера Пенумбру, понимаешь?
Правильно, а я сменял Оливера. Но теперь Пенумбры нет.
– Вот, теперь торчим тут.
– Что ж. Можно попробовать пожарный выход.
Через двадцать минут мы с Оливером пускаем в ход лазательные навыки, натренированные на сумрачных стеллажах Пенумбры. У нас монтерская стремянка, купленная в хозмаге за пять кварталов отсюда, и мы установили ее в узком проходике между нашим книжным и стрип-клубом.
Тощий бармен из «Попок» тоже тут, посасывает сигарету, сидя на перевернутом пластмассовом ведре. Он бросает на нас лишь взгляд, а потом возвращается к своему телефону. Кажется, играет во фруктового ниндзя.
Первым лезет Оливер, а я держу лестницу, потом лезу следом сам. Мы словно в неизведанных землях. Я понимал в теории, что этот закоулок есть и что там есть пожарная лестница, но и сейчас не соображаю, где там вход в магазин. В нашем книжном есть обширная дальняя часть, куда я редко захожу. Позади парадных коротких стеллажей и сумрачных глубин Дальнеполочного фонда располагается каморка для персонала с кургузым столиком и тесной уборной, а за ней – дверь с надписью «Не входить», ведущая в кабинет Пенумбры. Этот запрет я принимал всерьез, как и правило номер два (о неприкосновенности Дальнеполочного фонда); честно, по крайней мере, пока не вмешался Мэт.