Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II
Шрифт:
А. И. Гучков говорит ясно: события февраля 1917 г. «привели меня к убеждению, что нужно, во что бы то ни стало, добиться отречения Государя. Я настаивал, чтобы председатель Думы Родзянко взял бы на себя эту задачу»{936}.
Таким образом, понятно, что инициативы М. В. Родзянко по поездке в Бологое, его планы ареста Государя и требования его отречения — были инициативами и планами Гучкова. Можно не сомневаться, что все разговоры Родзянко с генералом Рузским по прямому проводу контролировались всё тем же Гучковым.
Но отречение Государя входило не только в планы Гучкова. Не меньше они входили и в планы А. Ф. Керенского. Несмотря на то что Гучков с Керенским всё время выставляли себя антагонистами —
Это не означает, конечно, что между двумя заговорщиками не было разногласий. Они, конечно, были, так как оба стремились к власти и каждый видел себя в роли вождя при новом режиме. Наверное, в ходе самого переворота им приходилось, с одной стороны, искать и находить компромиссы, а с другой — пытаться оттеснить друг друга на второй план. Но всё это не мешало их самому активному взаимному сотрудничеству. Керенский и Гучков были нужны друг другу, так как один имел сильное влияние в масонских, социалистических и революционных кругах, другой — в кругах крупного капитала и военных. Поэтому С. П. Мельгунов был абсолютно прав, когда утверждал, что подготовкой и организацией Февральского переворота 1917 года руководили две масонские группы. Во главе одной из них (военнойстоял А. И. Гучков, во главе другой (гражданскойстоял А. Ф. Керенский{937}.
Сотрудничество, весьма законспирированное, между Гучковым и Керенским проявило себя в полной мере в февральские дни 1917 г. и в деле по захвату и пленению Императора Николая II, а также в осуществлении операции, которую можно условно назвать «отречение».
А. И. Гучков был тесно связан с военными кругами и сыграл ведущую роль в организации бездействия армии в подавлении беспорядков в Петрограде. Так, начальник войсковой охраны Петрограда генерал М. И. Занкевич, выполняя условия договоренности с Гучковым, предпринял шаги, которые были направлены на ослабление обороны района Адмиралтейства и Зимнего дворца{938}.
А. Б. Николаев пишет о Занкевиче, что «начальник войсковой охраны Петрограда, который должен был по долгу службы предпринять все необходимые меры для подавления революции, оказался в сговоре с руководителями восстания, вернее, с одним из них — А. И. Гучковым»{939}.
А. Б. Николаев предполагает, что у А. И. Гучкова имелись соответствующие договоренности с командирами некоторых полков о линии поведения в случае возникновения стихийных солдатских выступлений{940}.
28 февраля А. И. Гучков выезжал агитировать военнослужащих в казармы Лейб-гвардии Павловского полка, 1 и 2 марта он вёл агитацию в других частях. Участвовал Гучков и в захвате Главного артиллерийского управления (Литейный пр., Д. 46).
Сотрудничество А. И. Гучкова и А. Ф. Керенского ярко проявилось в захвате императорского поезда 1 марта 1917 г. Технически этот захват осуществлялся А. А. Бубликовым. Но Бубликов был лишь исполнителем. Подлинным руководителем захвата был Николай Виссарионович Некрасов. Позже, в 1921 г., Н. В. Некрасов вспоминал, что ему особенно врезались в память «погоня за царским поездом, которую мне довелось направлять из Государственной думы, давая распоряжения Бубликову, сидевшему комиссаром в министерстве путей сообщения»{941}.
Н. В. Некрасов был членом верховного совета Великого Востока Народов России и по масонской линии подчинялся А. Ф. Керенскому. Но одновременно Некрасов был активным участником «заговора Гучкова», входил в его «тройку», планировавшую в конце 1916 г. свержение и арест Императора Николая II.
Очевидно, что захват императорского поезда и отречение Императора Николая II были нужны как Гучкову, так и Керенскому. Определённые разногласия у них могли быть только касательно формы этого отречения. Гучков выступал за внешне «легальные» формы, за «добровольное» отречение, Керенский — за
Не вызывает сомнений, что после того, как императорский поезд был направлен в Псков, Керенский и Гучков действовали в отношении Государя в полном согласии.
Уже днём 2 марта о предстоящем отречении Государя говорили открыто. В 15 ч в Екатерининском зале Таврического дворца П. Н. Милюков заявил: «Старый деспот, доведший Россию до полной разрухи, добровольно откажется от престола или будет низложен. Власть перейдёт к регенту великому князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей»{942}.
Заметим, Милюков в середине дня 2 марта говорит об отречении как о деле решённом. Государю остаётся только выбрать между добровольным отречением или низложением.
В 17 ч 23 мин 2 марта в разговоре по прямому проводу генерала В. Н. Клембовского с главным начальником Одесского военного округа генералом от инфантерии М. И. Эбеловым Клембовский уверенно заявлял: «Исход один — отречение в пользу Наследника под регентством Великого Князя Михаила Александровича. Его Величество решение ещё не принял, но, повидимому, оно неизбежно»{943}.
Откуда такая уверенность у помощника начальника штаба Ставки?
Как мы помним, генерал Ю. Н. Данилов сообщал в 20 ч 55 мин 2 марта, что «окончательное решение вновь откладывается»{944}.
Но почему, если вопрос об отречении в пользу Цесаревича Алексея был уже решён Императором?
Вполне возможно, что приезд А. И. Гучкова в Псков и возникновение после его приезда третьего манифеста об отречении уже в пользу брата царя, Великого Князя Михаила Александровича, были связаны со сговором А. И. Гучкова и Н. В. Рузского в обход генерала М. В. Алексеева, который, видимо, полагал, что «отречением» в пользу Цесаревича всё закончится. Наштаверх надеялся играть ведущую роль при новом правительстве (отсюда его авторство манифеста). Это ему обещали и организаторы переворота, в частности М. В. Родзянко. По всей вероятности, М. В. Алексеев считал, что его назначение на должность «диктатора» должно произойти в Царском Селе, и назначить его должен был сам отрёкшийся от престола Император Николай II. Генерал С. С. Саввич вспоминал, что для того, чтобы «оформить детали», связанные с манифестом об отречении, Государь должен был быть отправлен в Царское Село и «там всё оформить»{945}.
Предполагалось, что отрёкшийся Император будет отправлен в Царское Село и там объявит о передаче престола сыну. Ещё вечером 2 марта депутат Государственной думы кадет Ю. М. Лебедев говорил в Луге, что Гучков и Шульгин едут в Псков вести переговоры с Государем, и «результатом этих переговоров явится приезд Государя в Царское Село, где будет издан ряд важнейших государственных актов»{946}.
М. В. Алексеев думал, что играет по правилам А. И. Гучкова, юный император Алексей и регентский совет, но он не знал, что сам Гучков уже давно играет по планам Керенского, в которых место Алексееву не было. Н. В. Рузский это понял быстро и сразу же стал «колебаться» вместе с «генеральной линией» петроградских заговорщиков.