Круиз с сюрпризом
Шрифт:
На корабле, в общем-то, было довольно тихо и пустынно, что неудивительно — все-таки семь утра, нормальные люди еще спят. Но по мере приближения к каютам Саши и Гены тишина и спокойствие куда-то улетучились, уступив место неясному многоголосому шуму.
В коридоре толпились люди, двери кают были распахнуты, оттуда доносились голоса и чье-то всхлипывание. Мы рванули туда.
Внезапно дорогу нам преградил какой-то молоденький лейтенантик, который очень решительно посоветовал нам не загромождать проход и не создавать нездоровую панику.
А
Игорь попытался его уговорить, утверждая, что он безутешный друг покойного и подозреваемого, а я, по крайней мере, их любимая сестра. Но на лейтенанта эти уговоры не подействовали, он сказал, что через полчасика — пожалуйста, а сейчас — нет, нет и нет! Идет следственный эксперимент!
Произнеся эти слова подобающим событию торжественным голосом, он благополучно вытолкнул нас на палубу и спустя несколько минут добавил к нам всех остальных, кто не имел, судя по всему, непосредственного отношения к эксперименту. Видимо, эксперимент шел полным ходом и был строго засекречен.
Среди выгнанных к нам на палубу людей были, во-первых, члены экипажа и теплоходной обслуги. Они выгодно отличались от остальных бодрым видом (привычка рано вставать) и несокрушимым спокойствием. Посторонних я что-то не заметила: еще бы, все спят, как слоны, отдыхают, одна я как проклятая ввязалась в эту чепуху… Ладно, хватит себя жалеть.
Еще в этой толпе были нами обнаружены Серега и Владик. Как положено друзьям покойного и обвиняемого, они были мрачны, расстроены, и сознание собственной важности легло на их плечи тяжким грузом. Владик увидел нас с Игорем и величественным жестом поманил к себе, разгоняя толпу Толпа послушалась и расступилась, мы подошли. Владик сделал еще один очень красивый жест, призванный обозначить всю силу скорби, которая его в данный момент охватила, и промолвил:
— Вот, Таня! Кто бы мог представить!.. Что же это делается!.. — Фразы лились не спеша, между ними выдерживались поистине мхатовские паузы. Сережа за спиной у Владика догонял эту великолепную речь согласными кивками головы и выразительными пожиманиями плеч. Ей-богу, такого спектакля я давно уже не видела. Я бы на месте милиции первым делом арестовала именно их — слишком уж неискренней и наигранной казалась эта мировая скорбь.
То же самое, видимо, почувствовал и Игорь, потому что он перебил вошедшего во вкус Владика:
— Ребята, что там за эксперимент?
— Да проверяют алиби Генки, — внезапно Владик заговорил как нормальный человек, и я перестала его подозревать, — то есть в том, что алиби нет, менты абсолютно уверены, но им надо это подтвердить.
— И пиджак весь в крови, — невпопад, но очень к месту сказал Сережа.
— Генкин? — поинтересовалась я, хотя это и так было понятно.
— Ага. И в каюте кровь.
— А Гена что говорит?
— А что он может сказать, — отозвался Владик, — что это чушь собачья, что Сашку он не убивал,
— Так они точно знают, когда произошло убийство?
— Примерно. Обслуга видела Сашку в начале седьмого поднимающимся на верхнюю палубу. А в половине седьмого его нашли мертвым.
— Ну и что? И Гена, как все нормальные люди, спал в это время в своей каюте. Так можно заподозрить любого, — продолжала я в полном недоумении.
— В том-то и дело, — отозвался Вадик, — что не было его в каюте. Не ночевал он там.
— А где он был?
— Не наше собачье дело, — ответил Сережам добавил:
— Так он отвечает почти на все вопросы. Что, естественно, не прибавляет ему ничего положительного в глазах здешней милиции. К тому же этот свой заляпанный кровью пиджак он пытался выстирать.
— Так. А жена его что говорит?
— А что ей говорить? Плачет.
— Это она сказала, что он не ночевал в своей каюте?
— Нет, это обнаружили, когда нас всех будили. А она не знала — они же в разных каютах, — спокойно, как нечто само собой разумеющееся, объяснил Владик.
— Ага. Тогда понятно, — обалдело ответила я. Хотя ничего мне не было понятно.
— Тань, Ира с Катей хотели с тобой поговорить, — напомнил Игорь.
— Конечно. Но туда ведь не пускают… — начала я и увидела, что, похоже, «эксперимент» закончился: народ с палубы потянулся обратно, а на палубу вышла парочка милиционеров вместе с капитаном нашего теплохода.
На капитане лица не было, и это вполне понятно — такое ЧП. Сережа ринулся по направлению к каютам, исчез там и появился через несколько минут:
— Таня, девчонки просят тебя зайти к ним.
— Ага, я пошла, — кажется, я знаю, зачем я им понадобилась. Ни за что!
«Девчонки» сидели в Катиной каюте. Сейчас было хорошо заметно, что они ровесницы своих мужей или чуть помоложе. Да, лет тридцать, не меньше. Физиономии красные, распухшие. Сами расстроенные. Да уж, на их фоне я действительно выгляжу почти Афродитой.
Наверное, надо что-то сказать, дольше молчать уже просто неудобно:
— Катя, Ира, мне так жаль, что все это случилось, — черт, а что тут еще скажешь?
Они синхронно покивали головами, повсхлипывали, но ничего не сказали. Они что, ждут, что я сама предложу им свои услуги? Вот еще — я сюда пришла не наниматься, а наоборот, отказываться.
Мы еще помолчали, я не выдержала первая:
— Так вы что, решили сойти с теплохода? — Ну и глупость же я сморозила! Нет, они останутся и продолжат отдых.
— Да, и будем пытаться перевести следствие в Тарасов. Там удобнее. Ну, и Сашу я, конечно, туда повезу, — ответила Катя, не найдя, по всей видимости, ничего глупого в моем вопросе.
Мы еще помолчали. Я уже начала сомневаться в правильности своего предположения — может быть, им просто не хватало женской поддержки и участия. И тут Катя наконец сказала: