Крупа бывает разная (сборник)
Шрифт:
Аркадий слегка сдвинул брови.
— В Академии мы уже препарировали лягушек и крыс. На следующий год нас начнут пускать в прозекторскую. Вы, наверное, забыли…
— Лягушки, крысы и трупы не чувствуют боли!
На лице сына вдруг мелькнула ехидная ухмылка.
— Да… вы и правда учились по книжкам, отец…
Такой откровенной дерзости Филипп Артемьевич уже не выдержал. Он наотмашь ударил сына по ухмыляющемуся лицу, и тот отлетел в сторону — все же Аркадий, несмотря на свою наглость, оставался всего лишь худощавым подростком. Попадала
— Наш научный спор становится жарким, — спокойно заметил он.
Филипп Артемьевич шагнул вперед, занося руку для очередного удара. И внезапно почувствовал, что опустить ее не может — на запястье крепко сомкнулись пальцы Анонимуса.
— Что? — с удивлением он повернулся к фамильяру. Тот, даже несмотря на то что раны уже частично смогли зажить, выглядел довольно жутко. Один глаз успел восстановиться полностью, а второй смотрел на хозяина из пустой глазницы, и от этого вид фамильяр имел довольно угрожающий. Филипп Артемьевич судорожно сглотнул.
— А ну-ка отпусти, — тем не менее уверенным тоном велел он.
— Прошу прощения, — с некоторым трудом проговорил фамильяр, но руки не разжал.
— Отпусти!
— Ваше сиятельство, я не могу позволить вам причинить вред молодому хозяину.
Филипп Артемьевич второй раз за вечер утратил дар речи. Он посмотрел на черта, потом на сына и почувствовал, как холодные струйки пота стекают ему за ворот халата. На лице сына появилось выражение такого высокомерного восторга, что никаких сомнений насчет того, что сейчас произошло, у Филиппа Артемьевича не осталось.
Фамильяр. Сын перехватил управление фамильяром, подчинив его себе.
— Как ты посмел?.. — выдохнул он в лицо Аркадию.
— Я ничего не делал, — замотал головой тот, — это произошло само по себе.
Что же… может быть, этот ненормальный и не врал. Судя по фото, он проделывал свои отвратительные опыты уже не в первый раз. Чтобы скрыть их от отца и матери, однозначно приходилось давать Анонимусу немало своей крови.
Но все равно… перехватить управление даже без обряда…
— Отпусти, — еще раз приказал Филипп Артемьевич Анонимусу, и тот, к его удивлению, послушался. Но, шагнув вперед, встал между бывшим хозяином и Аркадием.
Филипп Артемьевич, не глядя более на участников отвратительной сцены, вышел из комнаты. То, что произошло, отдавало настоящей катастрофой. Если колдун и спал ночью, то урывками и совершенно этого не помнил. Но к утру решение было принято. И озвучил его Филипп Артемьевич прямо за завтраком:
— Завтра с утра, Аркадий, ты возвращаешься в Академию.
— Но отец! — запротестовал сын. — Вы даже не выслушали меня! Не хочу я никуда уезжать, это мой дом!
— Пока еще это мой дом, — жестко сказал Филипп Артемьевич и покосился на Анонимуса. Тот невозмутимой статуей стоял с подносом возле стола. Филипп Артемьевич был очень
— Филипп? — супруга отложила столовые приборы и посмотрела недоуменно. — Филипп, что происходит? Аркаша никуда не поедет, у него каникулы, он должен отдохнуть перед экзаменами!
— Отдохнет в Академии. И там же будет… учиться, — сделал Филипп Артемьевич нарочно паузу и перевел взгляд с жены на сына. — Ты понял?
— Понял, — буркнул тот и уставился в тарелку. Филипп Артемьевич ожидал, что Аркадий будет спорить, но тот молча доел завтрак и вышел из столовой.
— Филипп, вы мне объясните, что случилось? Аркаша в чем-то провинился? — супруга его в покое оставлять не собиралась.
— Это колдовские дела, — отрезал он, — вам незачем о них знать.
Галина Игнатьевна, провожая сына, не проронила ни слезинки, но было заметно, как ей тяжело расставаться с Аркадием. Мать скучала по сыну еще с Рождества. Филиппу Артемьевичу стало жаль ее, но и супруга заслуживала урока — именно оттого, что она во всем потворствовала сыну, он и вырос таким отвратительным и избалованным. Так что наказание пойдет на пользу всем.
Но не только в качестве наказания Филипп Артемьевич отправил Аркадия из дома. Предстояло решить самый важный вопрос.
— Анонимус, — позвал он фамильяра, — приготовь все в комнате вызовов к обряду овладения.
— Вы хотите повторно привязать меня, ваше сиятельство? — осведомился фамильяр.
— Что это ты такой разговорчивый стал? Какое тебе дело?
— Прошу прощения, ваше сиятельство. Но я должен вас предупредить, что, скорее всего, ничего не выйдет. Ваш сын сильнее вас. И наша связь очень крепкая, ее будет очень тяжело…
— Замолчи, — рявкнул Филипп Артемьевич и добавил уже спокойнее: — Это мы еще посмотрим… посмотрим. Немедленно подготовь все и принеси плеть. Понял?
— Да, ваше сиятельство, — черт поклонился и исчез.
А Филипп Артемьевич отправился в курительную комнату. Пропустив бокал коньяка, он спустился по лестнице.
Фамильяр стоял посреди комнаты вызовов, держа плеть в руке. На печи шипела кювета с кипящими приборами.
Филипп Артемьевич вздохнул и протянул руку за плетью.
— Раздевайся и становись на колени, — велел он. Анонимус немедленно выполнил приказ.
Такой привычно послушный… сердце сжалось, и от горечи даже зубы свело во рту.
— Почему? Почему ты ничего не рассказал мне?.. Ведь не сразу у вас образовалась… такая связь? Зачем ты покрывал Аркадия? Как ты мог?
Фамильяр поднял голову, и, хоть смотрел он в район груди хозяина, Филипп Артемьевич увидел, что зрачки черта стали вертикальными и в его глазах застыло какое-то непривычное выражение — смесь эйфории и словно бы детского восторга.
— Потому что он гений. Ваше сиятельство, когда-нибудь вы будете гордиться своим сыном.
Филипп Артемьевич вздохнул, замахнулся и со свистом опустил плеть на голые плечи фамильяра.