Крушение республики Итль
Шрифт:
Господин Аткин покачал головой:
– О, нет! Я только отдаю дань воспоминаниям. Я окончательно решил покинуть политическую арену. У меня есть средства, чтобы прожить покойно. Я думаю, что мне удастся открыть фабрику вязаного белья. Я слыхал, что в Наутилии это самое выгодное предприятие.
В окна кают-компании начала пробиваться слабая голубизна рассвета. Офицеры поднялись и пожелали господину Аткину покойного сна.
Фрэди, внимательно смотревший за ужином на подругу президента, проводил Лолу в ее
Сопровождая его по коридору, он продел руку под локоток Софи и, нежно прижав его, шепнул:
– Вы мне безумно нравитесь! Я жажду вас! Могу ли я надеяться?
Софи испуганно взглянула на него.
– Баронет Осборн, – шепнула она, – ведь у вас невеста?
– Какие пустяки! – ответил Фрэди, – всему свое время! Решайтесь!
Софи освободила свою руку.
– Вы дерзкий мальчишка, – шепнула она на пороге каюты, – и заслуживаете презрения… который номер вашей каюты?
21. «Нюхайте воду»
Дежурный радиотелеграфист под утро уснул в кабинке. Голова его в рыжеватых завитках упала на лакированный столик, на котором валялись в изобилии апельсинные корки от вчерашнего десерта радиотелеграфиста.
В розоватом свете лампочки под бумажным колпаком волосы его казались такими же оранжевыми, как корки, запутавшиеся в них.
Металлическая дуга наголовья сползла набок, и телефонная раковина висела на одном ухе.
Радиотелеграфист с вечера прослушал концерты и лекции на всех языках, после полуночи долго ловил какие-то непонятные свисты и вопли, несшиеся из неведомых пустынь вселенной, отправил в Атлантический океан крепкое ругательство и, зевнув, предался сну. В эту ночь больше не предвиделось ничего интересного.
В открытый иллюминатор каюты доносилось шелковое плескание волны, и каждые полчаса стенные часы вызванивали такты торжественного гимна «Боже, храни короля», ибо радиотелеграфист состоял в службе его величества Гонория XIX и находился на борту «Беззастенчивого».
Около трех часов ночи в телефоне, прижатом к уху спящего, заворковало и забулькало. Таинственный голос кричал из него в ухо телеграфиста. Он заворочался, промычал и вдруг быстро поднял голову, уже покорный долгу и внимательный, как будто сон и не прикасался к нему.
Он положил пальцы на эбонитовые шишечки конденсаторов и повертел их. Голос, звучавший из ниоткуда, стал ясным. Длинные и короткие скрипы, перемежаясь, начали складываться в слова.
Телеграфист расшифровал сигнал, призывающий к вниманию, и, нажав отправной рычажок, ответил: «Алло! «Беззастенчивый». Слушаю вас».
Мембрана коротко скрипнула ехидным, как будто смеющимся, скрипом и на секунду смолкла. Телеграфист придвинул блокнот и сжал пальцами карандаш.
На новый скрип рука его ответила скачущей беготней по
Откинувшись на полукруглую спинку стула, он беспомощно замигал светлыми глазами, с недоумением поглядел на исписанный листок и решительно нажал снова рычаг отправления.
Высоко вверху, на кончике ажурной мачты флагманского дредноута, антенна прошелестела голубоватыми искрами. Искры ушли в пространство, сложившись в тревожные слова: «Повторите, я не понимаю, повторите, повторите».
Но пространство ответило просто: «Вы поняли, как надо. Слушайте до конца».
Радиотелеграфист пожал плечами и обратился в безвольный слуховой аппарат.
Но по мере того, как блокнот заполнялся словами, брови принимающего поднимались все выше и изгибались все острее.
И когда утих последний звук, радиотелеграфист стащил с головы прибор, как будто он грозил раздавить ему череп, и вскочил со стула, держа в руках запись.
– Однако же, – сказал он вслух, – я думаю, что такой радиограммы он не получал со дня рождения. Что, они с ума сошли?
Он отошел к двери и нажал кнопку звонка. Вестовой вырос в ней, бесшумный, как тень отца Гамлета.
– Разбудите тотчас же лейтенанта Уимбли и попросите его срочно прийти сюда, – приказал радиотелеграфист и уселся переписывать начисто принятую радиограмму.
Лейтенант Уимбли, старший радиотелеграфный офицер «Беззастенчивого», появился в кабинке не слишком скоро. При входе он зажмурился от яркого света и запахнул лиловую ночную пижаму.
– В чем дело, Дик? Ради какого землетрясения вы подняли меня с постели? – полусмешливо, полусердито спросил он.
– Простите, сэр, но я не стал бы тревожить вас из-за такой мелочи, как землетрясение.
– Тогда что же? Война?
– Нет, сэр!
– Биржевая паника?
– Нет!
– Что же случилось, черт возьми? Да не тяните же!
– Прочтите сами, сэр, – ответил радиотелеграфист, подавая листок.
Лейтенант Уимбли взглянул на карандашные каракули и через минуту уставился в лицо подчиненного с необычайным выражением.
– Вы напились перед дежурством, – сказал он холодно, – вы знаете, как карается такой поступок, когда эскадра находится на боевом положении?
– Сэр, я непьющий и член Лиги по борьбе с алкоголем, – отозвался спокойно телеграфист.
– Дыхните мне в лицо, – приказал лейтенант. – Странно… не пахнет. Откуда вы приняли ее?
– С берега, сэр. Я сначала не поверил глазам, дал сигнал повторения. Повторили то же, слово в слово. Я думаю, сэр…
– Вам ничего не нужно думать, Дик, – прервал внезапно лейтенант Уимбли, – я думаю, что гораздо безопасней для вас будет совершенно забыть этот текст. Дайте-ка мне черновик.