Крушение республики Итль
Шрифт:
Он спрятал черновик в карман и дополнил:
– Если хоть одна живая душа узнает содержание, вы будете сидеть в подводном карцере не меньше месяца.
И с этим обнадеживающим предупреждением лейтенант Уимбли покинул кабинку.
Радиотелеграфист уныло посмотрел ему вслед, подошел к аппарату, постоял и дал позывные Эйфелевой башне. Получив ответ, он хихикнул и простучал в эфир: «Чтоб вам подохнуть, жабоеды проклятые».
Лейтенант же Уимбли, не теряя времени, отправился на корму и разбудил флаг-офицера сэра Чарльза.
Оба
– Н-не знаю… Я даже боюсь идти к нему с такой штукой.
– Вздор! – сказал решительно лейтенант Уимбли, – вы должны это сделать. Если мы не передадим ему сейчас, он все равно получит вторую, и вам же влетит за сокрытие. Не дурите, дорогой мой. Я подожду вас здесь.
Флаг-офицер вздохнул и заплетающимися шагами направился к каюте лорда Орпингтона. Он трижды стучал в дверь, с каждым разом все громче и настойчивее, пока не услыхал разгневанный сонный голос сэра Чарльза, спрашивающий, почему его будят в такой нелепый час.
– Необыкновенная радиограмма, сэр Чарльз, – поперхнувшись, ответил офицер.
– Что же, вы не могли подождать с ней до утра? – спросил великий полководец, представ перед подчиненным в одной рубашке.
– Она… она слишком необычайна, сэр, – теряя последние остатки хладнокровия, сказал перепуганный офицер, входя в каюту.
– Ну, что же, читайте, – приказал сэр Чарльз, закуривая папиросу.
– Я? – переспросил ошеломленный флаг-офицер, даже отступив назад.
– А кто же? Нас как будто здесь только двое?
– Я… я не смею, ваше превосходительство… мой язык… – пролепетал флаг-офицер.
– Что такое?.. Дайте сюда! – крикнул побагровевший сэр Чарльз, вырывая радиограмму. – Что это такое, что ваш язык не может выговорить?
Он прошел к столу и, приблизив листок к кенкетке, вцепился в него глазами.
Флаг-офицер стоял ни жив ни мертв и рискнул поднять глаза, только услыхав, как что-то обрушилось на стол с грохотом, показавшимся взволнованному офицеру пушечным выстрелом.
Перед ним было лицо сэра Чарльза, совершенно неузнаваемое в перекосившей его судороге ярости. Кулак лорда Орпингтона, упавший на стол, застыл на скомканной радиограмме.
Мы не станем больше играть в прятки с читателем. Правда, сэр Чарльз охотно отдал бы половину своей прекрасной и достойной общего уважения жизни, чтобы текст радиограммы не стал известен людям, у которых в душе нет ничего святого и которые не останавливаются перед издевательским осмеянием сановника, полвека с честью и славой служившего своему государю и родине.
Но события, ареной которых суждено было стать Итлю, получили слишком широкую огласку, и мы не находим нужным щадить безупречное имя наутилийского Баярда.
Карандаш радиотелеграфиста беспристрастно записал для потомства следующие страшные и неслыханные в истории дипломатических сношений слова:
«Заморскому
Доводим до сведения вашего проходимства, что вкусная нефть велела низенько кланяться. Увеселительную поездку в нефтяной рай советуем отложить, так как при появлении столь высокого гостя будет устроен фейерверк, в который будут употреблены, все запасы нефти и который может повредить вашему бесценному здоровью.
Для грабежа нужно иметь на плечах голову, а не гнилой кочан.
Желаем приятного времяпрепровождения.
По поручению правительства Итля
премьер-министр герцог Коста».
Несколько мгновений дрожащий от ужаса флаг-офицер слышал только нечленораздельное шипение, пробивавшееся сквозь седые усы сэра Чарльза. Постепенно оно перешло в густой и низкий рев, из которого, наконец, вырвались слова:
– Кто принял этот… эту… это?
– Дежурный радиотелеграфист, сэр, – ответил чуть слышно офицер.
– На нок его!.. Повесить на ноке мерзавца!.. Немедленно! – крикнул сэр Чарльз таким голосом, что флаг-офицер откатился к двери, как куриное перо, подхваченное на улице внезапным порывом ветра.
– Стойте! – рявкнул лорд Орпингтон, когда подчиненный протискивался в дверь, – стойте, вам говорят!.. Сигнал!.. Боевую тревогу!.. Сейчас же десант!.. Вызовите мне адмирала Кроузона.
Офицер исчез. Он пронесся, как самум, мимо лейтенанта Уимбли, ожидавшего его в кают-компании, не ответив ни слова на вопрос, и двумя прыжками одолел ведущую на палубу лестницу.
Пока Уимбли собрался последовать за ним, и палубы донеслись беготня, крик, и резкий рев трубы горниста хлестнул по сонному рейду руладой боевой тревоги.
– Ого!.. Дело, видно, не в шутку, – сказал себе лейтенант и помчался в каюту одеваться.
Когда адмирал Кроузон появился в каюте сэра Чарльза, представитель Гонория XIX успел подавить прилив необузданной ярости и встретил моряка с непринужденной любезной улыбкой.
– Не гневайтесь, сэр Кроузон, что мне пришлось лишить вас заслуженного отдыха. События приняли экстраординарный характер. Я получил только что от правительства Итля возмутительную радиограмму.
– Какую? – спокойно спросил адмирал, застегивая воротник кителя.
Сэр Чарльз порозовел, и на лицо его легла беглая тень замешательства.
– Содержание ее касается лично меня и оскорбляет меня, как лицо, представляющее нашего монарха. Я не имею возможности довести ее до вашего сведения, но я решился покончить наконец с этими наглецами. Мои нервы расстроены вконец, и я думаю, что по возвращении домой мне придется серьезно полечиться.
– Благоволите отдать распоряжения, сэр Чарльз, – так же спокойно ответил старый морской волк.