Крушение
Шрифт:
Александр взял чемодан.
— Показывай дорогу. Я боюсь потеряться в этих княжеских покоях!
Франсуаза повела его по коридору, толкнула дверь. В маленькой комнатке пахло мастикой. Все в ней выглядело чистым и мертвым. Никто не жил здесь ни одного дня. Александр пробежал взглядом по книгам на полках, по бумагам, сложенным аккуратными стопками на столе.
— Кровати здесь нет, — констатировал он.
— Николя одолжит тебе матрас, а сам поспит на пружинной сетке.
— Как он, кстати, поживает?
— Очень хорошо.
Александр открыл чемодан. Франсуаза увидела рубашки
— Вот, я кое-что привез тебе, — сказал Александр.
Он вытащил из-под белья русскую расписную матрешку и с улыбкой протянул ее Франсуазе.
— Голова открывается, а внутри несколько других симпатяг, одна другой меньше, — объяснил он. — Забавно, правда!
— Благодарю, — произнесла Франсуаза, беря игрушку из рук мужа.
Она вышла из кабинета и укрылась в гостиной — как будто хотела спрятаться от опасности. Она не знала, что теперь делать. Не садиться же за машинку! Франсуаза чувствовала себя беспомощной, скукоженной, опустошенной, она сидела, прислонившись к стене, смотрела на русский пейзаж, висевший напротив, и ждала, сама не зная чего. Она машинально вертела в руках матрешку. Сердце у нее колотилось.
В глубине квартиры раздался какой-то шум: включилась газовая колонка в ванной. Александр решил принять ванну. Франсуаза почувствовала одновременно раздражение и счастье. В ее жизни внезапно возникла серьезная проблема! Она не могла ни принять мужа, ни прогнать его. Александр, наверное, находил жизнь прекрасной, нежась в теплой воде! Интересно, у него хоть есть чистое полотенце? Пойти отнести ему… Ну нет!.. Минуты тянулись бесконечно. Скоро шесть. Как долго он не выходит!
Хлопнула входная дверь. Франсуаза поставила матрешку на угол стола. Появился Николя — подбородок гордо задран, уши от холода прикрыты шерстяной пушистой полоской, напоминающей кроличьи лапки!
— Александр вернулся, — сообщила она.
Он скорчил презрительную гримасу.
— Вот как! Передумал, значит!
— Нет, не передумал. Он вернулся, чтобы получить визу.
— Где он?
— Принимает ванну.
— Он что, будет жить здесь?
— А где же еще? Денег у него нет!
— Бедная моя Франсуаза! Ты все терпишь!
Франсуаза почувствовала стыд из-за печально-сочувственного тона Николя. Уж не думает ли мальчик, что она снова подчинилась Александру? Быстро, будто оправдываясь, она пояснила:
— Он будет спать в кабинете.
— Здорово, ничего не скажешь! — пробормотал Николя, и на его лице Франсуаза прочла скептическое недоверие.
В тот же момент в проеме двери появился Александр: брюки не до конца застегнуты, на ногах тапочки, волосы влажные после душа. Черный шерстяной свитер он надел на голое тело, рукава были закатаны, жилистая шея выступала в треугольном вырезе.
— Как хорошо! — сказал он. — Привет, Николя!
Николя отступил на шаг, прислонился к стене, застыл, сунув руки в карманы. Он смотрел на отца со спокойной ненавистью.
— Итак, — начал он, — ты решил столоваться здесь, пока ждешь бумаги? Вот только я — не Франсуаза! Раз она хочет, чтобы ты остался, занимай мою комнату! Я сматываюсь
— Давай, — откликнулся Александр. — Проваливай!
Франсуаза не успела сказать ни слова, как Николя вихрем пронесся по комнате и вылетел прочь. Стук захлопнувшейся двери заставил ее вздрогнуть. Она подняла глаза на Александра, как будто ждала от него объяснений. Он распрямил плечи, упер руки в бока и промолвил:
— И что ты на все это скажешь, а? Ты, помешанная на родительском авторитете и сыновней привязанности? Ты отдаешь себе отчет в том, насколько я был прав, предостерегая тебя против поклонения великим семейным ценностям? Если у меня и были хоть малейшие угрызения совести из-за того, что я его бросаю, то теперь все кончено!
Франсуаза кинулась в кухню, закрыла за собой дверь и упала на стул, заливаясь слезами. Она боялась, что Александр придет следом, но он оставил ее в покое. Ему наверняка надоела суматоха вокруг такого обычного — по его мнению! — события, как возвращение домой. Франсуаза долго сидела, глядя на развешанные на стене «по ранжиру» кастрюли. На столе после завтрака остались хлебные крошки. «У меня почти ничего нет к ужину. А он, вероятно, голоден. Пойти купить еще ветчины…» Но внезапно она решила: «Не будет никакого ужина!»
Она встала, взяла висевшее в прихожей пальто и вышла. Ее окутал нежный сумрак вечера. Франсуаза надеялась найти Николя у Клебера Бодри. Она до ночи бродила по улицам, зашла в кафе, выпила фруктовый сок, погуляла еще немного: шум и движение на улицах не давали ей размышлять над своей горькой участью. Около половины девятого она толкнула дверь Школы драматического искусства.
Здесь репетировали Куртелина [25] . Девушка и парень пытались быть забавными, споря громкими голосами в свете рампы. Николя сидел по-турецки прямо на полу на уровне первого ряда. Он обернулся на шум открывающейся двери, встал и пошел к Франсуазе, перешагивая через других студийцев, которые отклонялись в разные стороны, давая ему пройти.
25
Куртелин Жорж (1858–1929) — французский драматург.
— Что случилось? — шепотом спросил он, подходя.
— Не знаю… Не хотела оставаться одна с Александром…
— Ну надо же!.. Я тебя совсем не понимаю… Пошли!
Он взял ее за руку и повел к двери.
— Ты можешь уйти? — спросила Франсуаза.
— Да-да, конечно…
— Эй, вы там, тише! — крикнул кто-то.
— Да ладно вам! — огрызнулся Николя.
Занятия в этот вечер вел не Клебер Бодри, а дежурный репетитор: дисциплина явно хромала.
Франсуаза и Николя зашли в бистро напротив, заказали по кофе. Лица под лампами дневного света казались голубоватыми. Из музыкального автомата неслась зажигательная мелодия.
— Почему ты сбежал? — спросила Франсуаза. — Это же просто идиотизм!
— Вовсе нет! Я не вернусь домой, пока он там!
— Где ты будешь жить?
— Да не знаю… Может, у Алисии, может, где-нибудь еще…
— А если я попрошу тебя вернуться — в качестве личного одолжения?