Крушение
Шрифт:
— Обстановка напряженная, ваше высокопревосходительство, — начал Климович, придав лицу значительность и озабоченность. — Севрский договор, поставивший на колени Турцию и родивший Кемаля-пашу; четкая позиция Великобритании и колебания Франции, ищущей контактов с кемалистами, — с одной стороны. С другой — интересы Греции, Италии, Болгарии; происки России, открыто поддерживающей Кемаля, заключившей по указанию Ленина мирный договор с Ангорой и...
— Увольте, Евгений Константинович! Переходите к делу, если это вас не затруднит, — оборвал Врангель.
— Я уже перешел к делу, ваше высокопревосходительство, —
— Много разговоров! — перебил Врангель. — Говорим, говорим, говорим! А дело? Где дело, Климович?
— И все же я прошу, — твердо продолжил Климович, — дать мне возможность подвести некоторые итоги деятельности своего отдела. Весьма затрудненного в средствах. Однако несомненно...
— Несомненно одно: вы проморгали Слащева. Вы!
— Должен отметить, генерал Слащев перед отъездом беседовал с капитаном Уокером — офицером контрразведки английского генштаба. По сообщению Уокера ничто не предвещало этот отъезд.
— Отъезд предвещало его знакомство с неким матросом, большевистским эмиссаром, одним из тех, кто действует у вас под носом.
— Отряд французской полиции оцепил дачу Слащева, там всю ночь шел обыск, также не давший никаких разъяснений поступку...
— К черту французов! Пора жить своим умом.
— Я просил бы, ваше высокопревосходительство...
— Простите, генерал! — Врангель поднялся. — Не считаю возможным вас задерживать. Соображения по поводу деятельности вашего отдела, которую я приравниваю к нулю, прошу представить мне. Честь имею! — Это был прямой вызов. Пожалуй, несколько преждевременный: бывший начальник департамента российской полиции обладал еще реальной силой и не прощал таких обид.
Климович, поклонившись, вышел. Врангель, проводив его бешеным взглядом, прошелся вдоль кабинета. Странно, теперь он испытывал облегчение. Опрометчиво выгнав полицейского и сознавая, что поторопился, он почувствовал вдруг освобождение от страха, связанного с Климовичем еще со времен Крыма, точно теперь, против всякой логики, Климович становился неопасен.
— Ну зачем же так, Петр Николаевич? — спросил Шатилов.
— Я обязан крепко держать вожжи, Павлуша. — Врангель прошел за стол, добавил: — Знаю, что творю, поверь. — Сел, сурово спросил фон Перлофа: — Можете передать суть информации Климовича?
— Деятельность отдела шла в нескольких направлениях. Первое — эмигрантские группы. Тут определенный успех: Климовичу удалось внедриться, он может оказывать косвенное влияние на некоторые круги...
Какие?! — живо поинтересовался Врангель. Нервы у него сдавали, не выдерживали напряжения последнего месяца — начавшейся эвакуации воинских частей, торговли с болгарами за каждого солдата, уговоров царя Александра, находившегося под влиянием и французов, и греков, и итальянцев, и собственного окружения, колеблющегося, слабого, легко отказывающегося от своих обещаний.
— Монархические, — ответил фон Перлоф. — Местные, белградские и берлинские. Вторая линия — союзники. Тут успехи невелики. Установлена связь с Интеллиджснс сервис — скорее дипломатическая, нежели рабочая. Да и в том заслуга англичан. Они ищут человека около Климовича, сам он для них фигура
— Ясно, союзники не берут его в игру! — воскликнул Врангель. — Ну, а большевики, большевики?!
— Здесь Евгений Константинович по-прежнему разрабатывает ложные версии. Он не на правильном пути — кинул все силы на торговцев, которых считает агентурой красных.
— И пока он гоняется за призраками, их диверсанты гонятся за мной и топят «Лукулл»! А ведь этот жандарм стоит мне денег — и немалых. Полк можно содержать! У вас точные сведения?
— Абсолютно точные, ваше высокопревосходительство.
— Через этого, бывшего осведомителя из Парижа? Как его?
— Именно, — подхватил контрразведчик, не желающий произносить фамилию перевербованного им человека. — Считаю возможным поощрить его.
— Поощряйте, поощряйте, генерал! Надо повсюду иметь нужных людей. Ну, а о своей деятельности что вы скажете? Что Кутепов?
— Ждет отплытия в Болгарию, военной и политической самостоятельности. Мой человек «освещает» каждый его шаг. Я знаю даже, что было вчера на ужин у Александра Павловича.
— Браво! — Врангель с торжеством посмотрел на Шатилова.
Начальник штаба, откровенно скучая, не то рассматривал какой-то документ, не то подремывал. Врангель, негодуя, отвернулся, но от замечаний воздержался: мало того, что он отослал Климовича, не хватало еще поругаться с «Павлушей». Врангель сделал знак Перлофу: «продолжайте», но опять взглянул на Шатилова.
— Хочу добавить, ваше высокопревосходительство, — вкрадчиво произнес фон Перлоф и от нетерпения дзенькнул шпорой. Врангель милостиво кивнул, и контрразведчик, приберегший важное для себя сообщение напоследок, сказал: — «Внутренняя линия» начала действовать в двух направлениях: в местном, так сказать, и зарубежном. В Константинополе организовано частное розыскное бюро. По роду своих обязанностей оно призвано открыто следить за всеми и за каждым русским — при необходимости. В нашу сеть обязательно попадет либо красный агент, либо лицо, с ним связанное. Оно и даст возможность ухватить нитку. И — второе. Ленин затрачивает много сил, дабы поддержать Мустафу Кемаля. Большевики, придавая этому огромное значение, называют свои действия «помощь турецкой революции». Заключен Московский договор. В Ангору вот-вот должна отправиться миссия во главе с Фрунзе.
— Ого! — не в силах сдержаться, воскликнул Врангель. — Сам Фрунзе! Их цель?
— Они везут миллион золотом: хотят привязать Кемаля, обезопасить кавказскую границу. Возникла идея...
— Фрунзе не должен попасть в Ангору. Этим вы должны озаботиться!
— Я уверен, этого не допустят и сами турки. Противники Кемаля — не только в Константинополе, но в Ангоре и — особо! — в восточных областях. По меньшей мере десяток генералов претендует на его место и на титул «гази». Большевики, конечно, понимают это. Они будут оберегать миссию Фрунзе. Если я подсуну человека в группу турок, сопровождающих красного генерала, он выведет нас и на их константинопольское подполье.