Крутая волна
Шрифт:
Бой закончился только к вечеру, когда из Куйвасте на помощь миноносцам подошел отряд кораблей и отогнал своим огнем немецкие эсминцы. А ночью надводный заградитель «Припять» выставил минное заграждение при выходе из Соэло — Зунда на Кассарский плес. Это освободило остальные корабли от необходимости оттягивать свои силы сюда и позволяло сосредоточить их в Ирбенском проливе, через который немецкий флот намеревался прорваться в Рижский залив.
Там немцам особенно мешала 305–миллиметровая батарея, установленная на полуострове Сворбе. Кроме батареи на перешейке, соединяющем Сворбе с Эзелем,
Командующий морскими силами Рижского залива, зная о тяжелом положении защитников полуострова, тем не менее не принял никаких мер, чтобы оказать им помощь, даже тогда, когда получил с батареи просьбу об этом.
Узнавшие об отчаянном положении защитников полуострова моряки линейного корабля «Андрей Первозванный» и крейсеров «Рюрик», «Богатырь» и «Олег» обратились к ним по радио: «Будьте стойки, умрите, но не уступайте ни кабельтова наступающему извне врагу, посягающему на нашу свободу. По первому зову мы готовы и с вами умрем, но не допустим посягательств».
Одновременно в адрес командующего морскими силами Рижского залива была отправлена телеграмма с требованием оказать помощь линейными кораблями.
Но было уже поздно. Батарейцы вынуждены были взорвать орудия и погреба, чтобы не оставить их подступившим вплотную немцам.
Германский флот вошел в Рижский залив.
Предательская медлительность командования возмутила экипажи кораблей, они потребовали смещения командующего морскими силами Рижского залива. Тут еще выяснилось, что сбежал куда-то начальник дивизии подводных лодок контр — адмирал Владиславлев. Офицеры крейсера «Рюрик» саботировали распоряжения командования, утвержденные Цетробалтом, и, будучи на позициях, пьянствовали. Судовой комитет «Рюрика» обезоружил всех офицеров, разжаловал их в кочегары и изъял у командира ключ от системы затопления корабля.
Утром 4 октября собрался и судовой комитет «Забияки». Обсуждался тот же вопрос: о доверии командованию. На заседание пригласили старшего лейтенанта Колчанова. Он сразу же высказал свое недоумение:
— Не понимаю, почему пригласили только меня. Если речь идет о доверии командованию, уместнее было бы пригласить командира корабля.
— Мы ему еще не высказали своего доверия.
— А мне?
— Раз пригласили, значит, доверяем. И если комитет выскажет недоверие командиру, мы попросим вас принять командование кораблем.
— Благодарю, но думаю, что в этом нет ника кой необходимости. Пока идет война с немцами, командир, все офицеры будут честно исполнять свой долг. Можете мне поверить, я их знаю лучше, чем вы.
Неизвестно, удалось бы Колчанову убедить в этом и членов комитета, но заседание пришлось прервать в самом начале, так как было получено донесение о движении немецкой эскадры к острову Моон и на корабле сыграли боевую тревогу. Линейные корабли «Гражданин», «Слава» и крейсер «Баян» в сопровождении двух дивизионов миноносцев выходили навстречу врагу.
Немецкую эскадру обнаружили почти тотчас же по выходе из базы, едва построившись в ордер. Она шла двумя кильватерными колоннами. В одной — два линейных корабля и восемь новейших
Гордей опять наблюдал бой в перекрестие прицела. Миноносец еще не открыл огонь, дистанция была слишком большой, но Гордею хорошо были видны всплески снарядов, посылаемых «Славой» и «Гражданином». Он видел, как один за другим получили повреждения три немецких тральщика и охранявшие их миноносцы начали ставить дымзавесу.
Как назло, стояла безветренная погодгу дым- завеса держалась долго, и вновь удалось обнаружить немецкие тральщики только через час. Теперь дистанция была не более ста кабельтовых. «Слава» снова открыла огонь, и Гордей опять видел, как пошел ко дну еще один тральщик. К «Славе» на полном ходу устремились немецкие миноносцы, намереваясь атаковать линкор торпедами. Но первым же залпом линкор потопил головной миноносец, остальные начали отходить.
Однако и линкор получил серьезные повреждения. Наши миноносцы подошли к его борту, чтобы снять команду, но тут по ним открыли огонь немецкие линкоры. «Забияка» пришвартовался к линкору с левого борта. Гордей вместе с другими принимал моряков со «Славы», среди них было много раненых. Их относили в кают — компанию и в кубрики.
Сняв команду, миноносцы отошли от борта линкора и торпедировали его.
Потом им пришлось еще не раз отражать атаки немецких эсминцев. Гордей не мог даже вспомнить, сколько снарядов выпустило его орудие, но видел, что попал он только один раз. И попал опять прямо в мостик вражеского миноносца. Ему казалось, что вообще этот многочасовой бой с немецкой эскадрой сложился не очень удачно. Но он видел его только в перекрестии нитей своего прицела.
Он не знал, что даже командующий флотом адмирал Развозов после этого боя заявил:
— Я не верил до этих дней в боеспособность флота. Теперь я преклоняюсь перед геройством флота и знаю, что новый немецкий поход нам не страшен — мы сумеем отстоять честь России.
— Да, попытка германского командования уничтожить революционны?! Балтфлот и захватить Петроград с моря провалилась, — подтвердил Дыбенко и добавил: — Но этим не исчерпывается задача флота.
Развозов согласно кивнул, хотя и не догадывался, о какой именно задаче говорит председатель Центробалта. А задача эта была предельно ясной: Балтийский флот сам готовился к походу на Петроград.
Глава четырнадцатая
Так бывает перед бурей: пробежит ветерок, прошелестит листьями деревьев, взвихрит на дороге фонтанчик — другой пыли и вдруг стихнет. В короткую минуту затишья навалится на землю такая духота и тишина, что делается тревожно, ты слышишь, как стучит в висках кровь, как гулко бьется в груди сердце…
Наполненное шумом машин, гвалтом митингов и собраний, время вдруг будто остановилось, на кораблях все замерло в тревожном ожидании. Даже команды отдавались вполголоса. Все чего-то ждали, вот — вот оно начнется.