Крутая волна
Шрифт:
Она вывела его к черному ходу, и Петр дворами вышел на набережную, недалеко от Морского корпуса. Народу на набережной было немного, только возле парохода «Утро» толпилась группа матросов. Среди них Петр неожиданно увидел Зимина.
— Вася!
Зимин оглянулся, что-то сказал стоявшим около него матросам, те расступились, пропуская Петра. Поздоровались, обнялись.
— Каким ветром? Откуда? — спросил Зимин.
— Из Гельсингфорса. Вон видишь, «Орфей» и «Гремящий» стоят? На них и пришли. А ты?
— А мы вот уходим несолоно хлебавши.
— Как?
— А вот так.
— Пойдем в сторонку, расскажи, что произошло.
Но стоявшие вокруг матросы потребовали:
— Расскажи лучше ты. Что там в Гельсингфорсе, почему нас не поддержали?
— Как это не поддержали? А вы знаете, что Дудоров требовал прислать сюда дивизион «новиков», чтобы разогнать вас?
— Вот сволочь! Ну а вы?
— А мы вот пришли, чтобы арестовать Дудорова.
— Глядите, как бы вас самих не заарестовали. Наши-то вон в Петропавловке.
— Да что тут произошло? Расскажите толком. Ты, что ли, Василий, рассказывай.
Зимин отмахнулся:
— А, чего там… — Однако, помедлив, начал рассказывать: — Я теперь так понимаю, что всю эту кашу анархисты заварили. Еще второго лисла они прислали в Кронштадт делегацию, стали требовать, чтобы кронштадцы выступили против Временного правительства. У нашего Совета не было на этот счет никаких указаний. Запросили Петроград, а пока анархистам запретили вести агитацию. Но где там! Анархисты отправились в части, один из них в сухопутном манеже выступал, народу собралось много. А потом на площадях говорить начали. Баба у них там одна была речистая, язви ее! Фамилию вот забыл.
— Никифорова, — подсказал кто-то.
— Вот — вот, Никифорова. «Неужели, — говорит, — вы, революционные моряки, не поддержите своих братьев пулеметчиков, уже выступивших против правительства?» Устыживать начала, вот наши и заерепенились. А тут еще приехала делегация из первого пулеметного полка, просят помочь. Вечером из Петрограда в Совет телефонограмма пришла об участии в мирной демонстрации 4 июля.
Вот мы и двинулись сюда. Всего нас тысяч десять набралось. Шли со знаменами, с музыкой. Подошли к Петропавловской крепости, напротив нее особняк стоит балерины одной, как ее?
— Кшесинской, — подсказали опять.
— Вот — вот. С балкона нам товарищ Ленин речь сказал. Болеет он, говорил недолго, но ясно. Там были еще Свердлов и Луначарский, — тоже нас приветствовали. После этого мы пошли на Марсово поле, на Садовую, на Невский, чтобы к Таврическому дворцу пройти — там митинг должен был состояться. Все шло тихо — мирно, пока мы не добрались до Литейного. А когда свернули туда, нас с крыш начали из пулеметов обстреливать. Ну и мы стали в этих пулеметчиков стрелять, согнали их с крыш, а пулеметы сбросили.
— Были жертвы?
— Нет, двоих или троих матросов только ранило. Дальше опять все тихо — мирно. Но на углу Пантелеймоновской нас опять из пулеметов обстреляли.
А когда подошли к Таврическому, на нас напустился министр Чернов. Ты его знаеашь, он из эсеров, теперь министром земледелия во Временном правительстве. Кричал он на нас: мол, всех нас на фронт надо и политика не наше дело. Тут и митинг начался. Так, не митинг, а перепалка. Меньшевики все требовали подчиняться правительству. Мы бы и им хвоста накрутили, да тут Михаил Ребров сказал, что по решению Цека демонстрация закончилась, а митинг закрыт, всем надо разойтись по местам. Только минному и артиллерийскому отряду было приказано идти к дворцу этой… тьфу ты, опять забыл!
— Кшесинской.
— Вот — вот. Часть наших судов тут же ушла в Кронштадт, а мы вот остались. Теперь вот узнали, что наших минеров и артиллеристов загнали в крепость, надо им помочь, а как — не знаем.
— Пойдем туда, — предложил Шумов.
— Верно! — поддержали матросы. — Надо освобождать товарищей. Ребята, играй аврал!
— Тихо! — крикнул Петр. — Не надо авралить. Хватит, уже наавралили. Сколько вас тут? Сотня, две? А там войска — тысячи. Выручить вы никого не выручите, а шуму еще больше наделаете и сами в крепость угодите.
— Не слушайте его, ребята, он подосланный.
, — Трусит!
— Стойте — крикнул Петр. — Как член Центробалта я от имени Центрального комитета приказываю всем оставаться на местах. В крепость пойдем мы с Зиминым. Вдвоем.
До крепости пришлось добираться кружным путем, и только к вечеру они были там. Прошли туда беспрепятственно, стоявшие в два ряда юнкера пропускали моряков, потому что часть их еще несла караул у дворца Кшесинской — там грузили на машины партийные документы.
По крепостному двору кучками бродили матросы, многие сидели на земле и, прислонившись к стене, спали. Слева от ворот стояли человек пятьдесят, они мрачно слушали оратора в зеленом френче и кожаной фуражке. Петр с Василием направились было туда, но их окликнули:
— Зимин? Откуда?
К ним подошел высокий матрос с заросшим темным лицом и большими желтыми глазами.
— С Васильевского, — ответил Зимин, здороваясь с матросом. — Наш пароход там, «Утро».
— А нам сказали что вы все ушли в Кронштадт. Много вас осталось?
— Нет, человек двести. Да в Дерябинских казармах столько же. А что тут у вас делается?
— Да вот видишь, — матрос кивнул в сторону человека во френче, — уговаривают сдать оружие.
— А вы?
— А мы этих уговорщиков посылаем куда подальше. Сейчас и этого выставим. Эй! — крикнул он. — Гони его, ребята, к чертовой бабушке!
Матросы, слушавшие человека во френче, зашевелились, загудели, кто-то пронзительно свистнул. Человек во френче что-то еще говорил, но теперь его совсем не было слышно. Сдернув фуражку и зажав ее в кулаке, он размахивал ею, кричал что- то и медленно пятился к воротам.