Крутая волна
Шрифт:
Откуда-то появился хлеб, полколеса колбасы. Петр жадно вцепился в колбасу зубами.
На следующий день он уже мог вставать, но Хлюст предупредил:
— Не торопись, а то опять в одиночку бросят. А у нас тут житуха что надо.
И верно, почти весь лазарет был забит уголовниками, неизвестно откуда они доставали не только еду, но и деньги. А с деньгами даже в тюрьме можно жить. Один из санитаров пронес под бинтами яблоки, и Хлюст рапорядился половину из них отдать Петру. Такая заботливость главаря этой
Выяснилось все через два дня, когда Хлюст тихо спросил:
— Оружие достать можешь? У вас ведь оно есть.
— Есть, да не про вашу честь.
— Ха, ты думаешь, я прошу для мокрых дел? Запомни: Хлюст мокрыми делами не занимался и заниматься не будет Не такой он дурак, чтобы совать свою красивую голову в петлю. Мне наплевать на вашу революцию, но я хорошо, знаю, что, если вы отберете власть у Сани Керенского, вы тоже за мокрые дела будете вешать или ставить к стенке.
— Тогда зачем тебе оружие? — спросил Петр.
— Чтобы помогать вам.
— То есть?
— Слушай сюда внимательно. Я далек от политики, но кое-что тоже успел намотать на свои извилины. Вы против буржуазии? Но прежде чем вы поставите буржуев к стенке, я хочу их слегка пощипать. Вот и выходит, что мы союзники.
— Забавно, — сказал Петр и расхохотался. Потом серьезно пояснил; — Нет, Хлюст, у нас с уголовщиной союза быть не может. Тебе легче будет столковаться с буржуями. Теперь они ничем не побрезгуют, чтобы задушить новую революцию.
Хлюст обиделся и весь день с Петром не разговаривал. Однако надежды раздобыть через него оружие, видимо, не терял и на другой день предложил;
— Если тебе что-нибудь надо передать на волю, я могу устроить.
Петр отказываться от этой услуги не стал и написал оставшемуся в Центробалте Измайлову записку, в которой сообщил об аресте делегации.
В этот же день в лазарет неожиданно поместили Дыбенко. Учитывая свой горький опыт, Петр, предупредил Хлюста.
— Если кто-нибудь хоть одним пальцем дотронется до этого человека, мы тебя расстреляем в тот самый день, когда ты выйдешь из тюрьмы. Или еще раньше. Понял?
— Ого! — изумился Хлюст. — Важная персона?
— Председатель Центробалта.
— Дыбенко? Знаю.
Хлюст тут же распорядился, чтобы для Павла освободили койку у окна. Дыбенко искренне удивился такому гостеприимству, но, когда Петр объяснил, в чем дело, долго смеялся.
Его позиция у окна, выходившего в тюремный двор, оказалась очень удобной. Они могли ви деть почти всех арестованных, когда тех выводили на прогулку. Среди них узнали многих гель- сингфорсцев, но поговорить с ними не было возможности: конвоиры не разрешали арестованным останавливаться и близко подходить к лазарету.
Поэтому Петр
— Смотри, этого я знаю, он из Кронштадстко- го Совета.
Арестованный остановился над окном, спокойно поздоровался.
— Давно сюда попал? — спросил Дыбенко.
— Сегодня.
— Что делается в Кронштадте, в Петрограде, в Центробалте?
Кронштадтец не успел ответить: солдат — конвоир грубо дернул его за рукав:
— А ну проходи, чего стал?
Но тут опять вмешался Хлюст. Он подошел к окну и крикнул солдату:
— Венька, не мешай людям беседовать. Посмотри лучше, чтобы фараоны не застукали.
И солдат неожиданно послушался, отвернулся от окна и стал покрикивать на ходивших по двору арестантов. Кронштадтец между тем торопливо сообщал:
— Ищут Ленина, хотят арестовать. Керенский издал приказ о роспуске Центробалта. Измайлов тоже арестован. Вердеревского за неисполнение приказа Дудорова и разглашение тайны распоряжений отстранили от должности и посадили в Петропавловскую крепость. Вероятно, будут судить. Командующим назначен Развозов.
— Что на флоте?
— Флот бурлит. Команды «Республики», «Пет ропавловска» и «Славы» заявили, что они окажут вооруженное сопротивление, если Временное правительство вздумает производить на кораблях аресты.
— Это хорошо, — сказал Дыбенко. — Но надо не допустить стихийных выступлений. Если у тебя есть связь с нашими, передай, чтобы все руководство взял на себя Антонов — Овсеенко.
— Он тоже арестован. Но я… — Арестованный не успел договорить: солдат — конвоир испуганно зашипел:
— Уходи, офицер идет!
К лазарету действительно направлялся офицер, и кронштадтец отошел от окна.
На другой день Петра опять поместили в камеру, а вечерам его вызвал морской следователь Фелицын. Шумов уже слышал о нем: в 1906 году Фелицын вел дознание против моряков восставшего крейсера «Память Азова». Что же, не было ничего удивительного в том, что он сейчас служил Временному правительству так же верно, как служил царскому. Контрреволюционная сущность Временного правительства Шумову была видна с самого начала.
Фелицын предъявил Петру обвинение в государственной измене и организации мятежа против существующей власти, а также в шпионаже. Шумов тут же отверг обвинение и наотрез отказался подписать протокол.
Фелицын недоуменно пожал плечами и равнодушно заметил:
— Как хотите, можно обойтись и без вашей подписи.
Что именно «можно», догадаться, было нетрудно: здесь не очекь-то придерживались буквы закона. В военное время можно было расстре — лять и без обременительных формальностей. Единственное спасение было сейчас в стремительном нарастании — революции.