Крутое наследство
Шрифт:
— Умеем, конечно, — ответил гоблец. — Только на превращение нужно согласие самого человека. Без добровольного согласия мы бессильны.
Пришлось идти в кусты и договариваться со Степаном. Узнав, что ему придется на какое-то время стать гоблецом, он не пришел в восторг. Однако, смерть от зубастой пасти крыланов была участью пострашнее. Тяжело вздохнув, Степан мужественно кивнул головой и вышел из кустов. Сообщать о том, что лететь в башню придется на крыланах, я ему пока не стала.
— Я согласен! —
— Готов! — крикнула я гоблецам. — Начинайте.
Спустя полчаса вместо толстого коротконогого Степана на молодой травке стоял, покачиваясь, упитанный, низенький гоблец. Только глаза у него остались Степановы, а все остальное, включая огромную зубастую пасть, было от гоблецов.
— Отлично, — восхитилась я результатом работы.
Эрсан скромно поклонился и подмигнул мне.
Затем вложил в пасть два пальца и свистнул.
Буквально через секунду небо потемнело и на горизонте, закрывая крыльями солнце, показалась стая странных птиц. Увидев их, Степан-гоблец затрясся в ужасе.
— Спокойно, — погладила я его по лысой макушке. — Ты ведь теперь не похож на человека, тебя не тронут.
Степан еще раз судорожно вздохнул, но трястись тем не менее стал реже. Зато теперь он жался к моей ноге, как щенок, ищущий защиты у хозяина.
Крыланы, спустившись, оказались вполне себе милыми летучими мышками. Безусловно, выглядели они несколько непривычно для человека: черные, огромные, мохнатые с двухметровым размахом крыльев, однако панического ужаса не вызывали.
Эрсан подошел к ним, принявшись вести диалог на наречии, понятном только существам. Поговорив минут пять, гоблец махнул рукой мне:
— Вперед! Быстрей!
Я, схватив Степана в охапку, ринулась бежать ко нашему крылатому авиаотряду. Спустя три минуты я уже обнимала мохнатую мышиную шею. Степан пыхтел и ворочался у меня за пазухой, предусмотрительно засунутый в пуховик.
Вскоре Эрсан и остальные гоблецы остались далеко внизу. Они свое дело сделали. Теперь все было в моих руках.
— Эй! Нельзя ли полегче! — хотелось проорать мне, когда крылан, на котором я летела, скинул меня с хребта безо всякого предупреждения.
Упав на одну из остроконечных черепичных крыш, я немедленно кубарем покатилась вниз, слушая повизгивания Степана за пазухой.
Упав с одной башенки, я сразу же приземлилась на другой, не менее покатый. И упав еще разок, свалилась наконец на ветхую крышу какое-то подсобного помещения. Караул, хотелось прокричать мне, когда я поняла, что пробила соломенный потолок и теперь падаю внутрь помещения. В довершение ко всему Степан под пуховиком вцепился в меня острыми когтями, которые у него теперь были на зависть.
Я свалилась на мягкую охапку сена, вздохнув с облегчением. Окинув взглядом помещение, поняла, что кроме нас здесь никого. Затем я извлекла
— Ты меня всю исполосовал своими когтями, — пожаловалась я, демонстрируя разодранный в клочья свитер.
Степан виновато отвернулся. Однако времени терять было нельзя, следовало как можно быстрее найти Аркадия.
Пока я пересекала длинное помещение сеновала, все думала, почему гоблецы не полетели со мной. Но едва выйдя за двери, поняла сразу.
— Гобл-е-еец! Караул! — раздался чей-то яростный крик, и в нашу сторону, с алебардой наперевес бросился дюжий молодец с черными длинными усами.
Он смотрел на Степана, который прятался за мою ногу.
— Привет! — выставила я вперед правую руку, впрочем, не надеясь особо, что Сила восстановилась. — Не подскажешь, какой час?
Мужик оторопело взглянул на меня, словно только заметив. И этого мгновения мне хватило, чтобы стукнуть охранника его же алебардой, которая под воздействием Силы, исходящей из моей руки, вдруг ополчилась на своего хозяина. Удар железной штуковины пришелся охраннику прямо между глаз, после чего он кулем свалился на пол коридора, замерев.
Вместе со Степаном мы оттащили его в нишу за углом, кое-как убрав с дороги.
— Идем! Быстро! — протянула я Степану руку. — Здесь тебе, похоже, нельзя появляться!
И мне пришлось опять прятать своего спутника за пазуху. Значит, вход гоблецам в башню был запрещен? Ну еще бы, сообразила я на бегу, если разрешить маленьким уродцам бывать здесь, те всех пленников повыводят, придав им свое же обличье…
В коридоре, к счастью было пусто, других охранников больше не встретилось. Однако я понятия не имела, куда бегу, но рано или поздно тупо по закону вероятности должна была наткнуться на камеры заключенных.
Вот наконец и окончание длинной коридорной кишки. На всем ее протяжении горели масляные фонари, придавая каменному пространству мрачный вид. Хотя какой еще вид должен быть у тюрьмы?
Добежав до единственной в конце коридора двери, я остановилась. Было невыразимо страшно отворить ее и встретиться лицо к лицу с неизвестностью. Однако, двигаться дальше было необходимо. И одобрительно похлопав испуганного Степана, опять вцепившегося в меня когтями, я тихо отворила одну створку высокой двери.
За ней была по всей видимости комната отдыха для охранников. Потому что за длинным дубовым столом я сразу же увидел парочку из них. Высокие, усатые и мощные, они сидели, о чем-то вяло переговариваясь. Одеты они были в одинаковые черные балахоны, свисающие живописными складками до колен.
Они оба уставились на меня, открыв от изумления рты. Первым опомнился тот, что выглядел старше. Он повернулся к своему напарнику и проворчал:
— Говорю же, Марк кричал… Так ведь нет, не слушает…