Крутые повороты
Шрифт:
В воскресенье, 9 декабря, в семь часов утра, случилось первое несчастье. В яму с кипятком упал проходивший мимо Олег Борисович Лихачев. Темно, скользко, а тут — пропасть под самыми ногами. В истории его болезни сказано: «Термический ожог кожи второй-третьей степени. Площадь ожога пятьдесят процентов. Ожоговый шок тяжелой степени. Тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни».
Лихачева, к счастью, удалось спасти. На машине «Скорой помощи» его доставили в двадцатую городскую больницу, в специальный ожоговый центр.
Если бы из «Скорой помощи», из двадцатой городской больницы немедленно позвонили в милицию, в исполком, забили тревогу: на углу двух улиц, на самой пешеходной дорожке, стоит неогражденная яма с кипятком, срочно примите меры, — трагедию, наверное, удалось бы предотвратить.
Но
Яма с кипятком ожидала следующую жертву.
Один сигнал, правда, все-таки поступил. В журнале дежурного по райисполкому за воскресенье, 9 декабря, я обнаружил следующую запись: «В 12 ч 30 мин. позвонила женщина. Не назвав своей фамилии, сообщила, что на углу Калужской и Брестской улиц разрыта теплотрасса, бьет фонтан горячей воды, наполнилась целая яма. В 12 ч. 33 м. я позвонил в ЖКУ завода дежурной т. Дюльдевой. Она разъяснила, что работники котельной про яму знают, ничего страшного, можно потерпеть до понедельника».
Коротко и ясно: ничего страшного, можно потерпеть…
А еще через час, около четырнадцати, случилось непоправимое: в яму с кипятком упал катавшийся с горки четырехлетний Андрюша Козьменко.
Мимо шел Сергей Владимирович Богураев, слесарь электроцеха. Увидел и, не раздумывая, прыгнул в яму. Потому что не мог иначе. Потому что о себе не думал. Потому что ребенка спасал. Потому что был человеком…
В яме Богураев пробыл около минуты. Шарил руками в кипятке, искал мальчика. Поднял его, отдал подбежавшим людям. Богураеву помогли, он, теряя сознание, выбрался из ямы. Вызвали «Скорую помощь». Второй раз за этот день на самое место. Мальчика раздели, хотели что-то сделать, что-то успеть…
ИЗ ПРОТОКОЛА ОСМОТРА МЕСТА ПРОИСШЕСТВИЯ. На бугорке, с ямой, находится детская одежда: ботинки красные с черными шнурками, шапка черная меховая, колготки красные, зимнее пальто, желто-зеленая клетка с меховым воротником, брючки красные… Вся одежда мокрая и в грязи…
Еще рядом с ямой лежали проволочные прутья. Сперва не знали, что это такое. Потом выяснили: в тот день Сергей Владимирович Богураев обещал своему сыну Коле сделать просторную клетку для двух попугаев…
ИЗ АКТА СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ. Смерть Козьменко Андрея, 1975 года рождения, наступила от ожогового шока вследствие обширных ожогов горячей водой кожных покровов лица, шеи, туловища и конечностей.
Через восемь дней скончался Сергей Владимирович Богураев.
ИЗ АКТА СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ. Смерть Богураева Сергея Владимировича, 1954 года рождения, наступила от обширных термических ожогов второй и третьей степени общей площадью около 60 процентов поверхности тела.
Вот о чем я сейчас думаю: чтобы предотвратить беду, избежать несчастья, людям, причастным к этой истории, совершенно не требовалось ни кипучего воображения, ни особенной смекалки, ни какой-нибудь редкой догадливости. Врачи «Скорой помощи» и двадцатой городской больницы обязаны были немедленно известить милицию об опасной яме среди дороги уже в силу своей обычной должностной инструкции. Должностные инструкции самым подробным образом регламентируют и порядок производства аварийных раскопок. Все тут предусмотрено, решительно все. И то, что, разрывая трассу, необходимо предварительно оповестить телефонограммой соответствующие районные службы, а копию этой телефонограммы руководитель работ обязан иметь при себе. И то, как надо ограждать места разрытия — прочными и плотными щитами. А на ограждениях следует устанавливать предупредительные надписи и знаки, в ночное же время — сигнальное освещение. Растолковано даже, каким должно быть это освещение, — чтобы обеспечить «хорошую видимость со всех сторон возможного проезда автотранспорта и прохода пешеходов». И про задвижки на теплотрассах четко и внятно записано в инструкции: их нельзя оставлять незапертыми, необходимо всякий раз обвязывать цепями и закрывать на замок.
А вот, поди ж ты, у людей, выполнявших 7 декабря все эти работы, и в мыслях не было соблюсти, исполнить установленные правила.
А я понять хочу: почему он не подумал? Почему у всех, кто колготился в тот день у ямы — спорил, препирался, землю копал, трубу варил, давал распоряжения, — одной-единственной мысли за весь день так и не возникло: а как положено, как требуется эти работы выполнять?
Суета помешала, спешка? Недосуг было задуматься, вокруг себя оглядеться?
Ну хорошо, предположим, 7 декабря замучила суета. Но ведь назавтра, в субботу, день выдался совершенно свободный. Сутки с лишним простояла неогражденная яма, пока не упал в нее первый человек. Было время спохватиться, было… Может, собрались на аварию неумелые, неосведомленные, неподготовленные люди? Нет, неправда. Попов три года назад окончил институт, инженер, работает по своей специальности: теплогазоснабжение. В деле имеется справка: прошел целевое обучение по технике безопасности (двадцать часов) и сдал зачет квалификационной комиссии… Лень, равнодушие, на все было наплевать людям? Да нет, непохоже. Попов отлично характеризуется по службе. В тот день до одиннадцати вечера торчал возле ямы, с женой, помните, поругался. Да и на следствии, прямо скажу, вел себя достойно: ни на кого не пытался переложить вину, не искал зацепок, оправданий: «Я виноват, во всем виноват я». Так сейчас казнится человек — смотреть страшно.
А вот тогда, 7 декабря, о простейших своих обязанностях, об элементарном своем долге ни разу не подумал, не вспомнил. И в мыслях этого не было. Почему?
И думаю, главная причина состоит все-таки в том, что специалист, работник не имел навыка, тренировки, прочной профессиональной привычки все необходимый правила и положения реально применять на практике. Да, он их читал. Изучал. Сдавал квалификационной комиссии. А на другой день забывал. Может быть даже не начисто забывал, поднапрягся бы — вспомнил. Но вы представляете себе ситуацию: случилось ЧП, авария, необходимо немедленно принять меры, срочно действовать, а работник, морща лоб, лихорадочно перебирает в памяти: вот это не забыть, вот это не упустить, вот это сообразить и выполнить. Будет толк? Нет, не будет. Ибо выполнение правил требует автоматизма: не оттого сделал, что память хорошая, что соответствующий пункт инструкции счастливо пришел на ум, а оттого, что иначе, не по правилу, не по инструкции, не по установленной норме человек этот действовать, работать не умеет. Не может. Не приспособлен.
Я думаю, такой автоматизм не только отличает профессионала от непрофессионала, он еще свидетельствует, что в данном хозяйстве обеспечена, отлажена должная культура работы.
Удивительная вещь: о работе творческой, о работе инициативной, о работе самоотверженной мы говорим и пишем гораздо чаще и гораздо охотнее, чем о работе просто-напросто культурной. Случайность? Думаю, нет. Дело, наверное, в том, что проявить инициативу, самоотверженность, трудовую смекалку, творческую изворотливость нам бывает иной раз куда проще, легче и удобнее, чем наладить просто-напросто культурную работу. Реально обеспечить автоматизм исполнения всех необходимых норм и правил.
Почему?
Да потому, что культурная работа требует порядка. И не от одного отдельно взятого работника, а по всей производственной цепочке. Во всем хозяйстве. Творчески еще можно, на худой конец, работать в одиночку. Самоотверженно тоже, наверное, можно… Даже инициативно… А вот культурно работать в одиночку нельзя никак.
Я сижу в кабинете заместителя председателя райисполкома. По моей просьбе, собрались сейчас все, кто так или иначе имел отношение к случившейся трагедии. Здесь и начальник ЖКУ, и главный инженер ЖКУ, и Попов, и дежурная Вера Николаевна Дюльдева, сказавшая в то воскресенье, 9 декабря, работнику исполкома: «Ничего страшного, можно потерпеть до понедельника».