Кружок экстремального вязания
Шрифт:
– Подвожу итог, – вздохнула я. – Виктора Рамина, вероятно, убили, чтобы забрать его новую машину. Николай Харитонов пропал, судьба мужчины неизвестна. Илья Нечаев отравился техническим спиртом. Все, кто мастерил буфет, скончались. Марк Коравалли жив, но он полностью парализован. Может, все это случайность? А может, мастеров убрали, потому что они знали про сейф? Интересно, что лежало в тубусе?
– Чернов и так и эдак видео с домашней камеры вертел, сказал, предмет определенно выглядит как футляр, в котором документы носят, чтобы они не помялись. Например, чертежи всякие. Их в рулон скручивают, – сказал Костин. – Но что внутри находится, непонятно.
– Документы… – тихо повторила я. – Никанор Михайлович понятия не имел, что буфет с секретом, тубус не он прятал. Кто мог это сделать? Строители? Марк? Почему выбрали
– Значит, деньгохранилище посчитали ненадежным, – сказал Макс. – Возможно, тот, кто велел заховать тубус, знал, что содержимое ему не скоро понадобится.
– Прямо глупая глупость! – воскликнула я. – Предположим, бумаги понадобятся через десять лет, до этого они будут «спать». Но за долгое время могла масса всего случиться! Дом бы сгорел! Или газ мог взорваться! Буфет бы превратился в золу!
– Сейф несгораемый, – напомнил Костин.
– Да, но от взрыва он может развалиться. А если останется цел, то привлечет к себе внимание… И почему именно дом Глазова использован в качестве хранилища?
– Надо еще раз поговорить с Надеждой, – решил Костин. – Она, похоже, очень любит мужа, скорее всего, между ними были доверительные отношения. Супруга может что-то знать. Лампуша, говорить с Вольской лучше тебе, я договорюсь с ней о встрече.
Глава восьмая
Медицинский центр «Свет надежды» располагается в большом здании. И, что особенно радует, у него есть подземный паркинг.
Я поднялась на первый этаж, оставила в гардеробе свою куртку и получила необычный номерок – большой, прямоугольный, ярко-красного цвета с надписью «Свет надежды», сделанной белой краской. Я положила его в сумку, поднялась на лифте на последний этаж, нашла нужный кабинет и увидела стройную женщину. Та сразу улыбнулась.
– Вы Евлампия? Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе?
– Спасибо, недавно выпила чай.
– Ну, тогда просто начнем беседу. Из телефонного разговора с вашим коллегой Владимиром я поняла, что вас интересует мой муж. Между мной и Марком вспыхнула любовь с первого взгляда. У него звучная фамилия, а я просто Вольская. Его родители – люди искусства, а мои – самые обычные, врач и медсестра, они намного беднее. Мы с Маркушей оказались вместе в первом классе, сели за одну парту. И сразу возник отличный тандем. Я хорошо разбиралась в точных науках, а вот с русским языком, в особенности с пунктуацией, была беда. А Марк наоборот. Угадайте, кто за него всегда писал контрольные сначала по арифметике, потом по алгебре и физике? А Коравалли проверял мои диктанты и сочинения. Когда мы сообщили о том, что собрались пожениться, никто из старших не обрадовался. Родители с обеих сторон предлагали подумать, не торопиться. Свекр со свекровью называли меня «хищницей», «охотницей за мальчиком из богатой семьи». А мои считали Марка избалованным дурачком, не способным работать. Скандалы нам закатывали постоянно. Первое время мы пытались объяснить старшим, что у них неверное мнение, но никто нас слушать не хотел. Потом предки, словно сговорившись, попытались поссорить нас. Марку как-то раз вручили билеты в театр, велели пригласить на спектакль дочь подруги его мамы. А к нам зачастила в гости коллега отца, и приходила она вместе с сыном, которому хорошо за тридцать. Не помню, где он работал, но у него были собственные машина, дача и квартира. По тем временам ну очень богатый жених. В конце концов, нам с Марком все надоело, и мы просто пошли в загс. Вот тогда оба набора предков впервые отреагировали одинаково. И мои родственники, и родители Марка объявили: «Решили жить своим умом? Пожалуйста! Но не рассчитывайте, что мы вас содержать станем». А потом выставили нас на улицу.
Надежда сделала глоток из чашки.
– Очень крепкая заварка… Оказались мы бездомными и нищими, – вернулась к своему рассказу Надежда. – Нахлебались всякого. Родители рассчитывали, что их любимые избалованные деточки, которые с рождения жили на всем готовом, не думали, где взять денег на еду и одежду, растеряются. Месяц-другой где-то перекантуются, начнут скандалить, и вся их великая любовь лопнет. Но вышло иначе. Я, студентка пятого курса, устроилась медсестрой в дом престарелых. Там очень нуждались
Надежда рассмеялась.
– Мы с Марком поняли: то, что родители выперли нас на улицу, пошло нам во благо. Мы, беззаботные баловники, научились ответственности, всего добились сами, трудности нашу семью сплотили. Марк стал востребован как дизайнер, я строила карьеру врача. Вот тогда родители захотели с нами помириться, поняли, что мы им не обуза. И вроде бы восстановились отношения, но потом мои отец и мать принялись ныть: «Почему детей нет?» Сказали им правду, что Марк во всех смыслах нормальный мужчина, но отцом стать не сможет. Опять возник скандал, мамаша давай меня пилить, орать: «Хочу стать бабушкой!» Да еще папаша, терапевт в районной поликлинике, отправился к старшим Коравалли и сообщил им, что бесплодие их сына – результат лечения от сифилиса, которым они болели. Понятно, что мужчину выгнали. Свекр со свекровью перестали со мной общаться, думали, это я такой бред придумала. Здорово, да?
– Малоприятная ситуация, – кивнула я.
– Но мы сумели уладить дело, – продолжила владелица медцентра. – А потом… Отлично помню тот вечер, когда мое счастье разбилось вдребезги. Муж позвонил, сказал: «Еду домой! Ставь чайник, везу нам на ужин кое-что вкусное!» И все. Через несколько дней я нашла Марка в одной из муниципальных больниц. Лучше не рассказывать, как с ним там обращались. Ясное дело, сразу же сообщила всем родителям о происшествии. Реакция моих: «Зачем живой труп на земле держать? Отключи аппаратуру! Ты молодая, найдешь себе нового супруга!» Но мне никто, кроме Марка, не нужен, и он жив. Прямо спросила у своей матери: «Предлагаешь мне убить мужа?» Мать рассердилась: «Я желаю тебе только счастья! Неизвестно, сколько он пролежит, вдруг лет десять? Кому ты потом нужна будешь? И без ребенка останешься! А тебе пора рожать, иначе у меня внуков не будет!»
Надежда сложила руки на груди.
– После той беседы стало понятно, что нет у меня больше родителей. Перестала им звонить, и они обо мне забыли. Мать побеспокоила меня не так давно, сообщила, что отец умер, ей понадобились деньги на похороны и поминки. Сейчас ежемесячно посылаю ей хорошую сумму. Выяснять отношения с матерью не собираюсь, содержу ее, но в гости не хожу.
Врач повертела в руке чайную ложечку.
– Родители Марка со мной тоже не общались, к сыну не приезжали, не навещали его. Они посчитали меня виновной в том, что произошло. Свекровь кричала: «Ты в тот день жрать захотела! Самой готовить лень! Выгнала Марка за едой, из-за тебя мой сын в овощ превратился!» Прошло время, у свекра случился инсульт, Маргарита Петровна мне позвонила и агрессивно повела беседу: «Тебя беспокоит та, кого ты ненавидишь. Никогда бы к тебе не обратилась, но у меня нет денег. Возьми Андрея Григорьевича к себе за полцены». Я спокойно ответила: «Вы и отец Марка для меня – родные люди. За Андреем Григорьевичем приедет специально оборудованная “Скорая”. Помещу свекра в палату “люкс”, обеспечу круглосуточный уход. Помещение из трех комнат, если пожелаете, можете там жить около супруга. Деньги платить не надо».
Надежда взяла чайник.
– Обитать около больного Маргарита не захотела, даже не навещала его. Мужчина в центре три года провел, умер. Маргарита в полицию побежала, заявление написала, что я сначала мужа отравила, потом его отца извела. Бумагу у нее не взяли. Она позвонила мне, начала кричать: «Не сойдет с рук тебе смерть Андрея! Да я!..» Что Маргарита собиралась сделать, она так и не сказала, – у женщины в момент вопля сосуд разорвался в мозге, случился инсульт обширный, она скончалась мгновенно. Вот такая история.