Крылатый воин
Шрифт:
Я живу скромно на сотню, которую разменял в Остине. Ем в забегаловках, никаких дорогих покупок, как положено студенту, который копит на учебный год. Зарплату мне перечисляют на банковский счет, удерживая налоги. Занимаюсь ни шатко, ни валко улучшением молибденовой присадки. Меня никто не напрягает, потому что она лучшее достижение отдела моторного масла за последние несколько лет. По окончанию десятинедельного контракта мне выплачивают премию в пятьсот баксов. Неслыханная щедрость! Даже с учетом исчезнувшего из сейфа, они заработают в тысячи раз больше, благодаря моему изобретению. Дальше присадкой будет заниматься
До начала учебного года оставалась неделя, поэтому, вернувшись в Остин, напросился слетать во вторник в Нью-Йорк. Обычно такие рейсы с ночевкой, поэтому штатные пилоты отказываются. Выгоднее сделать по два коротких рейса каждый день и переночевать дома. Повезу мешки с письмами и посылки. Война с Японией подходит к концу, советская армия зачистила Манчжурию, атомные бомбы сброшены на Хиросиму и Нагасаки, поэтому перевозка грузов для армии резко сократилась. Марио Кастилло умудрился заключить контракт с Почтовым департаментом США. Теперь у всех его летчиков много работы.
Нью-Йорк нужен мне, чтобы открыть счет в банке и положить на него двадцать тысяч долларов. В этом городе такой суммой никого не удивишь. Обычно вклады в других штатах делают, чтобы уклониться от налогов в своем. Банкиры это знают и тихо радуются, не задавая лишние вопросы. Для них я буду обычным богатым уклонистом.
Аэродром расположен на полуострове на окраине города. Это не тот, что назовут в честь незадачливого президента, намного меньше. Две пересекающиеся бетонные взлетные полосы заканчиваются у воды. Пассажирский терминал новый, двухэтажный с четырехэтажной башней в центре. Грузовой попроще, а почтовый и вовсе скромный. Я подрулил к нему, заглушил двигатели. Отметившись в диспетчерской, заказал бункеровку. Выгрузка-погрузка — дело не мое. Всё на доверии. Утром приеду и сразу полечу.
Возле пассажирского терминала сел на автобус с низкими окнами, едущий в город. Заплатил водителю десять центов до конечной, потому что не знал, где выйду. Сел у окна с правой стороны. Автобус был полупустой. Мимо проскальзывали дома, киоски, деревья, люди… На уровне окна Нью-Йорк похож на себя в будущем. Разве что жители одеваются по-другому и машин меньше и старых моделей. Увидев в окне отделение «Бэнк оф Нью-Йорк», который в будущем получит по заглавным буквам милое прозвище «БОНИ», я рванул к выходу и на следующей остановке, метров через пятьсот, сошел.
В банке у входа был всего один охранник, но сидел в помещении за дверью с решеткой в верхней половине, откуда видел весь операционный зал. Клиентов и клерков разделял деревянный барьер с пуленепробиваемым стеклом до потолка. Общение только через зарешеченные окошки. Так понимаю, нападения здесь не редкость. Меня обслужил мужчина в возрасте немного за сорок с плешью в задней части головы, которая открывалась, когда наклонял голову вперед. Он без вопросов принял у меня деньги, тщательно проверив каждую купюру и пересчитав их трижды, после чего вызвал служащего, который отнес деньги во внутреннее хранилище. На этот раз я оформил вклад на год с продлением на такой же срок без извещения, если до даты окончания не уведомлю о расторжении, и возможностью пополнять. С такими деньгами уже можно строить планы на будущее.
113
С приходом осени у меня начался сплошной бенефис. В
— Уверен, что у тебя лучше получится. Ты тоже был на войне и выступаешь лучше, — сказал я все еще исполняющему обязанности президента университета Теофилу Пейнтеру, чем несказанно обрадовал старика.
Перед зданием сколотили трибуну, на которую поднялись избранные, среди которых был и я. Внизу стояли сотни студентов и их родственники, журналисты, зеваки. Ораторы выступали один за другим, хваля свою страну, которая первой применила атомное оружие, когда исход войны уже был предрешен, то есть чисто для испытания. Я улыбался, махал рукой — в общем, изображал жизнерадостного кретина, чтобы не отличаться от остальных. Для меня главным было, что я все еще ассистент профессора Фредерика Тейсберга и вдобавок получаю стипендию.
В октябре вышел номер «Журнала Американского химического общества» с моей статьей. Мой научный руководитель опять устроил шоу на своей лекции. Как догадываюсь, ему было влом преподавать, нашел способ увильнуть от своих прямых обязанностей. Я рассказал, как работал с мелом, как пришла идея защитить средний слой, как заказал в слесарной мастерской работающий макет линии по выдуванию трехслойной пленки (спасибо президенту университета за стипендию!) и провел на нем испытания. Макет можно посмотреть в химической лаборатории. В конце сентября пришел патент, подтверждающий авторства по этому изобретению, а в конце октября на использование мела, как красителя и техническую добавку. Профессора Тейсберг и Чарчхилл заверили меня по отдельности, что после получения диплома бакалавра продолжу учебу в магистратуре (аспирантуре) и после буду защищать диссертацию на степень доктора химии (теоретической механики), которая у меня уже готова, только оформить правильно, в чем каждый из них поможет.
В конце месяца я поехал в Даллас, чтобы оплатить и получить три патента. Заодно заехал к литературному агенту Арнольду Гинсбургу. Его секретарша, мымра с башней на голове, встретила меня вымученной улыбкой. Как-никак я теперь постоянный автор ее босса. Привез ему две получасовые (двадцать шесть минут) радиопьесы, комедию ситуаций под названием «Студенты». Вспомнил известный американский сериал «Друзья» и замутил что-то подобное. Пусть его сценаристы будут презренными плагиаторами малоизвестного драматурга сороковых.
— Ситком?! — удивленно произнес литературный агент.
— Да, — подтвердил я. — Ты говорил, что этот жанр пользуется большим спросом, чем детективы.
— Это так, но я в них плохо разбираюсь, — признался он.
— А тебе и не надо разбираться. Ты литературный агент, а не продюсер. Твое дело втюхать подороже, — якобы в шутку сказал я. — Просто верь, что представляешь произведения коммерчески успешного автора. Насколько я знаю, у моих радиопьес хороший рейтинг.
— О’кей, парень, так и сделаем! — чисто по-американски заявил он, после чего отдал мои рукописи для перепечатки секретарше, которая принесла нам горячий чай и печенье.