Крыло бабочки

Лейн МаККайла

Они плачут, потому что не могут выдержать, потому что это не боль, это намного хуже, это невыносимая пытка, невыносимый груз, который ни с чем не сравнить. И где-то наверху эхом прокатывается голос Энчантикса:

– У вас есть только два пути. Либо вы будете и дальше плутать, все сильнее отдаляясь от меня и получая новые превращения, пока вас в конечном итоге не разорвет, пока вас не настигнет расплата, либо вы признаете собственные ошибки, искренне раскаявшись, и ступите на тяжелую и длинную дорогу, в конце которой вас ждет возврат ко мне. Либо вы погубите

себя, либо откажетесь от всех превращений и вернетесь к самому началу.

Они дрожат, не в силах что-либо произнести. Они дрожат, потому что Энчантикс, не жалея их, произносит ту истину, которую они знали. Но боялись признаться в этом самим себе. И теперь, глядя ему в глаза, Винкс сталкиваются с ужасающим фактом: они довели себя до того, что всепрощающий Энчантикс не готов простить их, он судит их, вменяя им в вину все их поступки, которые они не должны были совершать, но совершали, веря, что все наладится. Судьба столько раз давала им шанс, чтобы все исправить, начать с самого начала, они нагло пользовались им, чтобы восстановиться, но потом упрямо пренебрегали, погружаясь все ниже в пучину, из которой выбраться становилось все сложнее.

Теперь и этот лимит почти исчерпан. Им предоставлен последний шанс, чтобы все исправить. Шанс, которым они должны воспользоваться, потому что другой возможности больше не будет. Или сейчас, или никогда.

И вроде бы все очевидно: решение лежит как на ладони. Здесь, под суровыми взглядами всех этих трансформаций, которые дошли до последней стадии, созвав свой суд, им предстоит покаяться и отказаться от того, чего они достигли за эти годы, за что перенесли немало страданий, от того, что всякий раз сводило их с верного пути. Все очевидно, и Винкс понимают, что от них ждут именно этого.

И они сами отчаянно желают вернуться к истокам, снова обрести исцеляющую пыльцу, падающую с их крыльев, почувствовать на лице благой свет, ощутить в груди небывалую легкость и снова стать теми, кем они были. Феями Энчантикса, феями, что достигли своего магического предела, феями, обладающими истинной силой. Они отчаянно желают этого.

И, казалось бы, чего тянуть, ведь можно просто раскрыть свои сердца и признать свои ошибки, признать, что были неправы, покаяться перед Энчантиксом, который, несмотря на суровость, готов принять заблудших детей, ведь в конечном итоге он этого и ждет, но...

Они почему-то медлят. Почему-то не могут произнести каких-то слов или положить начало своему исцелению. Им кажется, что это неправильно. Что должно быть не так. Находясь в истинном отчаянии, они лежат на земле и тянут друг к другу руки, будто ища поддержки, заглядывают в глаза, надеясь прочитать свои мысли.

Почему они не могут? Почему сердца не спешат раскрываться? Винкс молчат. Из их глаз льются слезы, они сотрясаются под давящей их магией, но не делают того важного первого шага, о котором им говорит Энчантикс. Трансформации ждут. Трансформации знают, что людей можно истязать долго. Но рано или поздно они признают свои ошибки и поймут истинную суть вещей. Винкс в ужасе глядят друг на друга,

приходя к страшному и невероятному решению.

Постепенно они начинают подниматься. Со стонами падают, опираясь на ослабленные руки, пытаются встать на колени, но все без толку. Глупые, они противятся магии Древних, но трансформации с интересом смотрят на них. Похоже, Энчантикс смог донести до этих фей правду.

Первой шевелится фея музыки. Она прокашливается и с трудом начинает говорить.

– Мы страдали за свои Энчантиксы. Мы боролись за них. Мы спасали чужие жизни, – Муза стоит на коленях, а из ее глаз градом брызжут слезы. – И мы же... Мы же потеряли их.

– По нашей вине, – вторит ей Лейла. Она пластом лежит на земле, точно так же, как и остальные Винкс.

– Мы боролись с собой. Мы заслуживали их и вытаскивали из себя, – Блум смотрит вверх, на грозные лица трансформаций, смотрящих на них осуждающим взглядом.

– Но мы их потеряли. Мы вобрали в себя столько, что другие феи, возможно, и не испытывали, – соглашается Стелла. – Беливикс, Гармоникс, Сиреникс, Блумикс, Мификс, а теперь и Баттерфликс.

– Да мы хуже шлюх, – смеется Муза странным, хриплым смехом.

– ...однако, – Текна поднимает свои глаза и без страха смотрит на Энчантикс, перед котором феи согрешили. – Это...

– Это наш выбор, – ровным голосом произносит Флора, с трудом опираясь на локти. – Это наши грехи. Это наши ошибки.

– Возможно... – губы Блум озаряет улыбка, когда она, несмотря на удивленные взгляды подруг, с трудом поднимается и даже делает шаг вперед на дрожащих ногах. – Мы и не знали о последствиях. Но. Это наш выбор. И теперь...

– Если бы вы спросили нас, хотим ли мы вернуть Энчантикс, мы бы отказались, – усмехается Текна, поднимаясь следом.

– Мы бы хотели снова ощутить благодатный свет. И осыпать с крыльев волшебную пыльцу. И сотрясаться в облегченных рыданиях после пережитых страданий, – соглашается Стелла. – Но потеряй мы все то, что мы имеем сейчас...

– Это будем не мы, – Флора даже страшна. Она медленно сжимает кулак. – Всю пучину, зависимость и деградацию от Беливикса, холод, смех и тягу к Океану от Сиреникса, теплый и родной огонь от Блумикса, свои кошмары и галлюцинации от Мификса, трепет крыльев бабочки от Баттерфликс... Мы пережили это все, мы прошли.

– Думаете, мы страдали не меньше? – Лейла прикрывает глаза и качает головой. – Мы страдали за наши ошибки, но боролись. Мы, черта с два, шли вперед.

– И если понадобится, будем идти дальше, – уверенно произносит Текна. – Если отобрать эту часть, если снова вернуться к Энчантиксу, мы потеряем тот опыт и ту боль, через которые прошли. Это будем уже не мы. Не те, кто стоит сейчас перед вами.

И это определяет их выбор. Глаза Энчантикса чернеют, и от него словно веет смертью, что совершенно несвойственно этому превращению. Все трансформации на трибунах замирают. А Винкс, дрожащие, слабые, готовые вот-вот снова упасть на землю, Винкс стоят, касаясь друг друга плечами, и смотрят на Древних.