Крылов
Шрифт:
«Чтобы чем-нибудь отвлечься, я решил ввиду приближения кометы Галлея обстоятельно изучить метод Ньютона определения параболической кометной орбиты по трем наблюдениям. Это доставляло мне отдых и если не развлечение, то отвлечение…» — писал ученый.
Трехчасовое «отвлечение» от повседневности — ежедневный отдых Крылова — в осмыслении ньютоновских «Начал». Автор перевода, между прочим, снабдил эту работу на отдыхе 200 оригинальными примечаниями и дополнениями. Об этой работе Крылова, например, профессор Н.И. Идельсон написал следующие слова: «Мы утверждаем, что такого перевода Ньютона с латыни на новый язык ни по-французски, ни по-немецки, ни даже
Вскоре после освобождения от поста председателя Морского технического комитета Крылов при смене морского министра получил предложение нового, а им стал. И.К. Григорович, быть у него генералом по особым поручениям. Предложение было принято не из-за престижности новой должности, а потому, что, исполняя ее, Крылов мог наблюдать и влиять на строительство флота. В известной мере новая должность позволила Крылову даже более усилить влияние на все морские дела, чем это было прежде.
С началом учебного 1910 года Крылов стал читать теоретическую механику в Институте инженеров путей сообщения. Для чтения курса им были написаны «Кинематика», «Динамика точки» и «Динамика системы точек и твердого тела». Сведенные в литографированный сборник, эти работы в мгновение ока стали библиографической редкостью.
Наблюдательная поездка в Европу, совершенная в это время и оформленная как командировка в Брюссель па Всемирную выставку, дала «свободному» генералу Крылову материалы не только для кабинетных размышлений. Выводы при тщательном анализе их совершенно определенны: Германия вовсю готовится к войне, подчиняв ее нуждам даже коммерческие причалы Антверпена.
— Но не слишком ли категоричны ваши выводы, дорогой Алексей Николаевич, — Германия против нас? — спросил, как бы еще раз желая убедиться, морской министр.
— У меня нет ни малейшего сомнения, ваше превосходительство, война, к сожалению, неизбежна, и я прошу доложить мое мнение его величеству.
— Но, дорогой Алексей Николаевич…
— Простите, ваше превосходительство, я исполнил свой долг, и меня не смущает, если я окажусь на одной скамье по соседству с адмиралом Бирилевым, буде окажусь достойным — там место тихое…
Последствия доклада были совершенно неожиданны: 6 декабря 1911 года Крылов был произведен в генерал-лейтенанты, а морской министр удостоен генерал-адъютантства.
Вслед за этим внеочередным пожалованием последовало и предложение со стороны морского министра Крылову составить доклад Государственной думе об ассигновании на развитие флота 500 миллионов рублей.
Это предложение имело, правда, небольшую предысторию. Обрадованный высочайшим вниманием, морской министр Григорович обещал царю, что вопрос об ассигнованиях не вызовет в Государственной думе каких-нибудь нежелательных эксцессов. Ознакомившись же с тем, что ему приготовил для выступления Морской генеральный штаб, министр обомлел — за сухими, чванливыми и безоговорочными фразами доклада он увидел не только неисполнение своих заверений, но и отставку. И такая ему представилась отставка, что удел адмирала Бирилева, о котором напомнил генерал Крылов, мог показаться даром небесным. Не более чем показаться: как всякий моряк, он был суеверен, но не до такой степени, чтобы ждать ниспослания даров.
С простодушно-прямолинейным Бирилевым прямолинейно и поступили. На совещании в присутствии царя обсуждался проект создания Морского генерального штаба. Одобряя проект, большинство из выступающих, разумеется, не без скрытого умысла, подчеркивали, что точно так же организован Морской Генеральный
Впрочем, Бирилев — это Бирилев, а какое благоугодное повеление ему, Григоровичу, в наказание последует, неизвестно. В отчаянии как-то сама собой всплыла надежда: спасти положение мог только генерал Крылов, только его ясная логика, простые доводы могут убедить разноголосых думцев. Он один подготовит и доклад в столь короткий срок.
Сила крыловского воздействия буквально очаровывала. Примеров тому — больше чем достаточно. Ее испытал на себе и член-корреспондент АН СССР Т.П. Кравец, слушая выступление генерала Крылова на заседании Московского математического общества: «У доски стоит высокий ростом, с окладистой черной бородой, с хорошей строевой выправкой, с хорошими командными нотками в голосе человек. Он пишет — необычайное для военного дело — целый ряд шестикратных интегралов и выводит из них простые механические и физические следствия, вплоть до числовых результатов. А мне, недавно вернувшемуся с японской войны и испытывающему обаяние настоящей хорошей воинской дисциплины, так и представляется, что А.Н. командует всеми этими уравнениями и интегралами и они по его команде послушно сами проделывают все те преобразования, которые он им указывает».
Крылов написал доклад. Григорович прочитал его на заседании Государственной думы при полном ее внимании. В докладе так убедительно просто прозвучали крыловские аргументы, что подавляющее большинство депутатов проголосовало за предоставление нужных ассигнований. Даже Гучков, признанный думский демагог, словом не возразил. Безысходность заставила Григоровича стать красноречивым. Доклад потряс слушателей и тем, что при сложившейся ситуации Германия легко займет Петербург и — главное — по контрибуции конфискует все частные капиталы. Контрибуционное право было столь живописно преподнесено, что ни о чем другом, кроме охранения собственных капиталов, депутаты-толстосумы и не думали.
Разумеется, эта незначительная часть доклада рассчитывалась на психологическое воздействие. Суть его состояла в другом. Уже вступлением он вышел за рамки, ему уготованные. Вместе с «Запиской по обороне отечественных рубежей» он явился тактико-стратегической основой для комплексной защиты побережья Финского и Рижского заливов и Балтийского моря, а также ключом к новому управлению эскадрами на их просторах.
Крылов не уставал повторять: «Часто говорят, что для указанной выше главной задачи флота — обороны Балтийского побережья — достаточно иметь минные суда и подводные лодки и что больших боевых судов не надо.
Такой взгляд неправилен. Флот не может получать одностороннего развития одних типов судов в ущерб другим, надо иметь суда всех типов и в определенной пропорции».
С чьей-то легкой руки, отчасти и от нерасшифрованных его собственных высказываний установилось мнение, что Крылов не любил быть администратором, считал работу по управлению чем-то второстепенным, отнимающим время у истинного творчества. Да, он ненавидел управлять всем тем, что напоминало собой пустопорожние португаловские измышления о корабле, но настоящую административную деятельность он любил и отдавался ей безоглядно.