Крылов
Шрифт:
— Вот, Иван Петрович, его превосходительство изволит ехать в Гамбург. Им надо командировочный паспорт и открытый лист на пятнадцать мест вещей.
Подходит Васильев к конторке, открывает ее, и я вижу в ней кипу паспортов, вынимает один из них:
— Фамилия, имя, отчество вашего превосходительства?
Вписывает и вручает мне паспорт, выдаваемый только с «высочайшего соизволения».
— Вещи у вас с собой?
— Нет, их сорок пять пудов, они на заводе.
Обращается к курьеру:
— Петров, возьмите пятнадцать ярлыков, вот этот открытый лист, печать, сургуч, шпагат, одним словом, все, что надо,
Поблагодарил я Васильева самыми лестными словами.
На следующий день в 10 ч. утра является Петров со всем своим снаряжением, опечатывает все ящики, как полагается, вручает мне открытый лист, получает пяти-и десятирублевый золотой, величает меня «ваше сиятельство» и, видимо довольный, уезжает».
Чем меньше по количеству членов состав комиссии, полагал Крылов, тем производительнее их труд: 17 февраля вся Особая комиссия по исследованию успокоительных цистерн Фрама вышла в море на борту большого немецкого парохода «Метеор».
Вместо 300 туристов, которых обычно принимал в круиз пароход, теперь на него погрузили всего лишь оборудование и материалы для нужд Особой комиссии: фрамовские гироскопические приборы для записи качки, приборы для фотозаписи качки, фототеодолиты для измерения волн, метеорологические приборы, короче — все то, что было опечатано 15 ярлыками и занесено в открытый лист, с такой легкостью приобретенный председателем комиссии.
«И что без бури океан?» — произнес он лермонтовские слова и дал «добро» капитану Вагнеру, чтобы в точности исполнить приказание министра — быть в море через неделю от числа заседания.
О, это было изумительное для цели испытаний тридцатидневное плавание то на ровной, укачивающей все живое океанской зыби, то в центре шторма ураганной силы, когда рассвирепевший Бискай при помощи всех 12 баллов меняет местами море и небо. А точнее, перемешивая одно с другим, приготовляет для человека то, что, если он спасется, впоследствии им называется кромешным адом.
Не раз, и мысленно и на бумаге, обращался Крылов к той стихии: «Размахи килевой качки доходили до 8° на сторону, при длине корабля в 100 метров казалось, что размахи достигали 20–25°, корабль как бы становился торчмя.
К вечеру ветер несколько отошел к западу, и сила его немного ослабела, так что можно было лечь скулой к волнению и произвести на этом курсе испытание, но нз было возможности, имея под ветром, хотя и в 20 милях, мыс Финистере, поставить корабль лагом к волне. При включенных цистернах и курсе скулой, т. е. 45° к волне, размахи доходили до 24° на сторону. Включение цистерн низводило их до 12–15° на сторону. К полудню 15 марта ветер стих.
По обсуждении накопленного материала комиссия решила наблюдения прекратить и идти без промедления в Гамбург, чтобы сдать пароход, не продолжая фрахтования, обходившегося, не считая расходов на уголь, по 3000 герм, марок (1500 руб.) в сутки».
Применение цистерн было одобрено, «отдых и развлечение» во время их испытании подошли к концу — наступала пора заниматься основным делом. Но не так-то легко было провести четкое разграничение времени. Приближалась война, это вносило в деятельность ученого особые коррективы. То новейший миноносец, спущенный на большую воду, не развил проектной скорости, то… Нет, нет —
В чем дело?
Секрет в спутной волне.
Это она, по Крылову, лишила возможности достигнуть предельной скорости. На ее преодоление идет большая часть мощности миноносца. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно вывести корабль на более глубокую воду.
Испытания артиллерийских систем на новых линкорах показали, что давление в цилиндрах орудийных компрессоров вдвое выше предельной величины. После та кого открытия следует вполне разумная паника: без орудий, как можно догадаться, линкор сам превращается в плавучую мишень. Чтобы восстановить боеспособность кораблей, надо, во-первых, изыскать еще около трех миллионов рублей, а во-вторых, пока что держать линкоры у стенки, до тех пор пока не будут изготовлены новые компрессоры. Затем произвести переоборудование, затем новые испытания, затем… «Улита едет, когда-то будет), а германцу, хотя у него дредноуты и послабее, совсем уж тесно в Северном море.
Таково суммированное мнение специалистов — и проводивших испытания во время артиллерийских стрельб, и тех, кто изложил выводы по ним, — тут и почетный председатель МТК, то бишь генерал-лейтенант Крылов, разведет в беспомощности руками.
Но, исследуя этот вопрос, моряк-ученый не спешил сделать этот жест безнадежности. Он обратился к собственному недавнему исследованию «О некоторых дифференциальных уравнениях математической физики, имеющих приложение в технических вопросах».
Проведенные им расчеты, опирающиеся на данные об испытании орудий линкоров и возникающем при этом давлении в цилиндре компрессора, показали, что дело не в последних, а в индикаторах, использованных для измерения давления.
Только ли в силу своих конструктивных недостатков «шалили» индикаторы, или их завышенные показания кому-нибудь потребовались?
Недостает профессору Морской академии ко всему прочему стать еще и дознавателем по антипромышленному шпионажу с военно-политической подоплекой!
А факты, упрямо-очевидные свидетельства тайных дел вокруг русских кораблей, говорили, что они не случайны и, будь они выявлены следователем, рассказали бы о многом.
Одна история с «Упредителем» куда как в этом смысле показательна. Прибор определял величину бокового отклонения целика от хода и курса мишени. Его данные верны и в случае неподвижности корабля, ведущего артиллерийский огонь, и в случае движения обоих кораблей. Изобретение первостепенной важности не только для русского флота, и не поэтому ли с ним стали происходить таинственные превращения?
Крылов поставил вопрос напрямик: соответствует ли прибор предъявленным требованиям?
Да, отвечает министерство, рассмотренное изобретение «весьма важное и крайне необходимое приспособление для успешной стрельбы с корабля».
В чем же дело, почему Обуховский завод не приступает к серийному его изготовлению при непосредственном участии в нем изобретателя? Это, кстати, с точки зрения самого министерства обеспечило бы максимальную секретность работы.
Желательно, чтобы употребленный в приборе иностранный гироскоп был заменен отечественным, не взялся бы за это автор «Упредителя»?