Крым-2. Остров Головорезов

Аверин Никита

Воловик ответил серий коротких отбивов и парой выпадов контратак. Тактика матроса была проста — если враг торопится, надо его задержать. А там, глядишь, и свои подтянутся. Тот же мичман Зиняк, например.

Но черный все никак не хотел задерживаться. Он отступил, пе­реводя дыхание, опять глянул на часы, потом — на потолок, где раньше прятался, а потом — на дверь ближайшей клетки.

Это, конечно, могло оказаться хитростью — типа как посмо­треть через плечо врага и сделать удивленное лицо, мол, гляди кто у тебя за спиной, но дистанция позволяла, и Воловик тоже

скосил глаза.

Мать моя женщина!!!

На шпингалете клетки Балу висел крошечный брикетик пла­стиковой взрывчатки и с прикрученным к нему таймером из деше­вых электронных часов. И таймер помигивал. Воловик окинул взглядом остальные клетки. М-мать...

Так и есть, черный человек, псих ненормальный, заминировал все клетки в вольере! Когда заряды взорвутся, мутанты- гладиаторы вырвутся на волю! И драться они станут отнюдь не друг с дружкой.

Воловик вдруг вспомнил, что не запер дверь, ведущую из волье­ра в трюм. Матрос на миг представил себе, как это будет — рыча­щая волна пронесется по кораблю, сметая все на своем пути, раз­рывая людей в мелкие клочья, отрывая головы и руки зубами, ког­тями и шипастыми хвостами; озверевшие от сиденья в клетках, натасканные на агрессию, бойцовские мутанты не пощадят нико­го. А когда атомный крейсер «Адмирал Лазарев» опустеет, гладиа­торы переметнутся на пришвартованные к нему корабли — и вода в Севастопольской бухте станет красной от крови.

Этого нельзя было допустить. Матрос пошел ва-банк — он мет­нул коромысло в лицо черному и прыгнул следом. Черный чело­век отбил метательный снаряд, а вот Воловика отбить не сумел, и рухнул на пол под его весом.

Воловик тут же схватил его за горло и спросил требовательно:

— Как их отключить? Таймеры?

Черный промолчал.

И тут бомбы взорвались. Два десятка негромких — с пистолет­ный выстрел — хлопков слились в один, оглушительный в замкну­том пространстве, и двери клеток распахнулись.

Воловик кормил тварей два раз в день, приносил им воду и уби­рал клетки, но не питал иллюзий насчет благодарности мутантов. Отпустив черного, матрос подпрыгнул и вцепился в балки под по­толком, поджимая ноги.

Черный подпрыгнуть не успел. Данди, первым выскочивший из клетки, походя снес ему голову ударом могучей лапы. Следом за Данди наружу хлынули остальные.

И не было на свете силы, способной остановить освобожденных (и очень голодных) гладиаторов.

«Пропал атомный крейсер «Адмирал Лазарев»», — подумал ма­трос Воловик и пополз в сторону вентиляционного отверстия.

Надо было выбираться на берег, пока оставался шанс.

Глава 6.

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

Остаток пути до Феодосии листоноши и примкнувший к ним профессор Кайсанбек Аланович проделали в гробовом молчании. Героическая гибель Штемпеля подействовала на всех удручающе, а на Бандерольку, которой прежде не доводилось терять друзей в бою — и вовсе гнетуще. Периодически девушка начинала беззвуч­но рыдать, и тогда профессор обнимал ее за плечи и нежно гладил по голове.

Радиатор

«Тигра», единожды закипев, в себя так и не пришел; вдобавок полетели свечи зажигания и карбюратор. Старую колы­магу пришлось бросить прямо на дороге, перегрузив запасы в мно­гострадальный «Мародер». Ехали в тесноте, да не в обиде: Теле­граф за рулем, Пошта рядом, профессор с Бандеролькой и Костей на заднем сиденье. Все, разумеется, в багажник «Мародера» не влезло, поэтому взяли только самое необходимое — патроны, про­визию и бензин. Бензина оказалось до обидного мало — одну боч­ку Пошта пожертвовал в качестве зажигательной бомбы против нетопырей-мутантов, а в другую, видимо, прилетела шальная пуля во время схватки в Советском, и половина бензина вытекла.

Горючего оставалось впритык. Патронов, как выяснилось, тоже оказалось не так уж много (Пошта вспомнил, как любил говаривать Контейнер — патронов много не бывает, патронов бывает слишком мало или некуда класть). Стрельба длинными очередям из пулемета основательно проредила боезапас.

Больше всего места занимала еда — под грузом консервных банок даже могучий «Мародер» натужно ревел, взбираясь под горку.

На привал остановились на окраине Феодосии. Дырчатые ске­леты домов возвышались на холмах, просвеченные насквозь захо­дящим солнцем. Торчали башни Генуэзской крепости, где, по слу­хам обустроили логово местные мутанты. Сам же город более- менее плотно заселили местные — не сильно отличавшиеся от мутантов ни по характеру, ни по интеллекту. Соваться туда ночью не было ни малейшего желания.

— Помянем Штемпеля, — предложил Телеграф, когда листоно­ши развели костер и откупорили банки с консервированными ово­щами. В руке у Телеграфа появилась фляжка с коньяком. — По пять капель, пусть земля ему будет пухом.

Налил всем, кроме Кости. Бандеролька, возившаяся с похлеб­кой, украдкой всхлипнула. Выпили. Кайсанбек Аланович крякнул и сказал:

— Эх, разве это коньяк. Вот, помнится, пил я в Коктебеле...

— Не надо, — попросил Пошта. — Не время для историй. Мож­но, я скажу?

Все промолчали, и Пошта расценил это как знак согласия.

— Сегодня погиб наш друг и собрат Штемпель. Погиб героиче­ски. Спас всех нас. Спас экспедицию. Благодаря ему мы можем продолжать выполнять нашу миссию дальше. И поверьте мне — наша задача того стоит. Потому что если мы ее не выполним, если мы не доберемся до бункеров первыми, в Крыму начнется такая бойня, какой мир не видел со времен Катастрофы. Ради нашей миссии стоит погибнуть, уж простите за высокопарные слова. Спа­сибо тебе, Штемпель.

Телеграф доразлил коньяк из фляжки, все пригубили.

— И о делах наших насущных, — продолжил Пошта, когда Бан­деролька наконец-то сварганила ужин. — Я провел инвентариза­цию. Последняя схватка нам дорого обошлась. Мы потеряли одну машину, почти все горючее, много патронов. Завтра утром надо бу­дет заехать в Феодосию — знаю, что не хочется, но надо, и как сле­дует прибарахлиться. Поедем все вместе. Вопросы? Нет? Тогда всем спать. Сегодня был тяжелый день, а завтра, возможно, будет еще тяжелее.