Крымский Джокер
Шрифт:
Немного удивляясь собственной подозрительности, он подошёл к машине, в которой его нетерпеливо дожидался Костров.
— Ну что, побакланил, Корыто? Что скажешь новенького? Планы не изменились? — он глянул на руку Виктора, в которой тот сжимал включённый телефон. — Да выруби ты эту фиговину!
Витька, проследив за взглядом друга, выключил трубу и спрятал её в карман пальто. Потом задумчиво произнёс:
— Думаю, чувачелло, дела у нас с тобой сегодня такие. Сначала ищем моего дядьку. Потом, пожалуй, можно и в Ялту… Пиджак с отливом имеется, —
Володя застенчиво отвёл глаза, припомнив их весёлую ночёвку в Белой Церкви. Немного растерявшись от неуместного воспоминания, он снова переусердствовал с педалью газа.
Машина так резко рванула вперёд, что Виктор больно зацепился рукой за переднюю панель.
— Ты что, грохнуть меня задумал, идиёт?!
— Пардон-с, чувак! Никак к сцеплению не привыкну. У моего «фолькса» помягче было, — оправдывался довольный резвостью автомобиля Костров, — ладно, поскакали дальше. Эх, жалко музыки толковой нет!
К алуштинскому автовокзалу они подкатили к одиннадцати часам утра. Когда машина остановилась, Витька открыл дверь и сказал:
— Я пошёл про родственника узнавать. А ты сиди тихо и звони своему Кузьмину. Пусть встречу готовит. Оркестр, цыган и прочее.
Он вышел из «девятки» и направился в сторону здания автовокзала, где стояли скучающие таксисты.
Выбрав из десятка корпал неказистого мужичка, который был примерно одного возраста с его двоюродным братом, Виктор без особой надежды спросил:
— Извини, брат… Ты про такого Серёгу Костюкова часом не слыхал? Мне сказали, он где-то в Алуште у вас на такси бомбит.
Мужик глубоко затянулся сигаретой и подозрительно посмотрел на хорошо одетого невысокого парня с весёлыми синими глазами.
— А чего тебе от него надо? Если забыл что в машине — так это в стол находок. Мы туда всё сдаём…
Витька, не ожидая такого быстрого результата, сразу повеселел:
— Да не — ты чо, мужик! Это братан мой — не виделись тыщу лет! Где он?
— Что-то мне Серый ни про каких таких братьев не рассказывал, — недоверчиво протянул мужик, снова окинув испытывающим взглядом ладную витькину фигуру. — Ну, хорошосейчас справлюсь у диспетчера.
Он залез в свою машину и достал рацию. Через минуту, опустив стекло, он сообщил:
— На набережной братка твой — домой собирается ехать… Эй, ты куда? Узнаешь хоть братана-то, парень?
Но Витька, забыв поблагодарить таксиста, быстрыми шагами уже пересёк вокзальную площадь и почти подбежал к володиной «девятке». Рухнув на сидение, он выдохнул:
— Быстро — поехали на набережную!
Толстый завёл двигатель, и на этот раз почти плавно тронулся с места. Посмотрев на приятеля, он удивился:
— Ты чего такой взмыленный? Случилось что?..
Витька, прикрыв лицо рукой, изменившимся
— Зацепило меня что-то по нервам. Родная кровь, блин… двадцать лет не виделись… — он сглотнул комок. — Погоди минутку, Толстый, Я сейчас оклеймаюсь. Надо же — не думал…
Толстый неодобрительно покачал головой и подумал: «Странный всё-таки парень, этот Витёк. Когда на хвосте целая свора бандосов сидит, песни орёт как уколотый. А тут, подумаешь, дядька… стоит ли так волноваться…»
Володя не мог понять, как круглый сирота Витька Карытин, так внезапно может стать до неприличия сентиментальным. Сам Костров хоть и рос без отца, но никогда не терял с ним связи, и старался хотя бы раз в два года увидеть старика. Так же имелась у него и многочисленная родня по линии матери и жены, и иногда Кострова даже раздражали постоянные летние набеги родственников.
«Подумаешь, дядька…» — ещё раз недоумённо подумал про себя Толстый, и свернул к набережной.
Витька же молча сидел все пять минут пути, пытаясь справиться с накатившей слабостью. Когда они подъехали к набережной, то Карытин был уже в полном порядке. Он спокойно вышел из машины и, считая зачем-то в уме свои шаги, медленно пошёл к одинокому такси, стоявшему неподалёку от троллейбусной остановки.
Подойдя к старенькой белой «ауди» с оранжевым, в шашечках, гребешком на крыше, Витька тихонько постучал в водительское окошко. Стекло немного опустилось, и из салона раздался недовольный голос водителя:
— Уезжаю… Конец смены.
Карытин, кашлянув, тихо сказал:
— До Ореховки подбрось…дядя Серёжа….
Дверь открылась, и пожилой водитель с неприязнью посмотрел в лицо человеку, который с крепко стиснутым ртом стоял перед ним. Потом таксист пошевелил губами, как-будто что-то припоминая.
— Витька… — прошептал изумлённый мужик, — как же это, мать честная! Он смешался, и хлюпнул носом, — я думал уж и не увижу тебя… ох…
Виктор сквозь слёзы улыбнулся и протянул ему руку:
— Ну, здорово, Серёга! Здорова, дядюшка — родная кровь!
Он почти силком вытащил Сергея из машины и крепко обнял.
…Минуты две они оба смущённо молчали, разглядывая друг друга. Потом Сергей осторожно провёл своей рукой, пахнущей бензином, по витькиному лицу.
— А глаза всё такие же…синие… и веснушки, — он, смутившись, убрал руку в карман и бегло окинул взглядом одежду Карытина. — Не пропал, смотрю, Витяй наш… В люди вышел.
Эх-ма!
— Да будет тебе, Серёга! Ты ведь тоже не с бутылками около стеклопункта ошиваешься!
Живы будем — не помрём!
Первое неловкое чувство прошло, и Витька засыпал дядьку вопросами. Сергей отвечал немного односложно, и непонятно чему хмурясь, бросал на Виктора настороженные взгляды. Потом дождавшись паузы, он переминаясь с ноги на ногу, спросил:
— Ты вообще как? В наши края надолго?
К Витьке вернулось его благодушное утреннее настроение, и он смотрел во все глаза на сильно изменившегося постаревшего родича.