Крымский Джокер
Шрифт:
Шурик улыбнулся и кивнул Витьку:
— Скромничает, мошенник! Он иногда такие хокку выпуливает — призадумаешься! Расскажи парочку новых, Толстяк — не томи!
Толстый махнул рукой:
— Причём здесь хокку! Да и не хокку это вовсе… У японцев особый ритм… А у меня так — самопал бытовой. Вот, к примеру, совсем недавно, прикиньте, пацаны, случился у поэта конфуз — на клёвую тётку не встал! То ли водки я пережрал, то ли метафизики обчитался. Короче, родилось следующее трёхстишье: (глядя на упавший член)
ОблетелаТолстый смущённо посмотрел на друзей. Длинный с Карытиным засмеялись.
Приободрившись, Володя выдал ещё перл:
— (взрослому сыну)
Не грусти, педик, помогай отцу утлый жизни волочь челнок.Глядя на покатывающихся со смеху приятелей, он тоже не выдержал и улыбнулся:
— Вот такие японские мотивы приходят с одинокого будуна! — и показал вперёд рукой:
— А народу-то, как собак нерезаных!
На набережной действительно было сегодня многолюдно. Дошагав до длинной ладьи, в которой размещался дорогой ресторан «Арго», друзья присели на лавочку. И Витька, достав из сумки оставшуюся бутылку коньяка, свинтил пробку и отхлебнул прямо из горлышка. Поморщившись, он молча передал бутылку Длинному, который, проделав ту же самую процедуру, протянул её Толстому. Витька быстро начинал пьянеть.
— Может в кабак завалимся, а? — глядя на статую Афины Паллады, возвышающуюся перед рестораном, заплетающимся голосом сказал он. — Я… ик… угощаю…
Саша шмыгнул носом и очень вежливо с ехидцей поинтересовался:
— Виктор… Извините, конечно, за любопытство, вы — миллионер? Я посмел высказать такое предположение исключительно потому, что в этом кабаке, как вы изволили выразиться, чашечка кофе стоит пять евро.
Карытин заразительно захохотал. Засмеялся и Толстый. Проходящая мимо лавки бабушка с авоськой шарахнулась в сторону. Сквозь смех Витька выдавил:
— В точку, Санчо! В самую точку! Я и есть… миллионер! Только безбашенный слегонца!
Немного успокоившись, он с интересом глянул на безучастно рассматривающего свои ладони странного парня Сашу Длинного. Карытин встал и сделал несколько энергичных взмахов руками. У него что-то хрустнуло в области шеи.
— Фух! С этими путешествиями загнуться недолго — надо спортом подзаняться! — Он подпрыгнул несколько раз, поглядел по сторонам и игриво задал такой вопрос:
— Скажи-ка мне, о, мудрый Санчо с ранчо! Ну а если бы мы все трое действительно стали миллионерами. Вот именно в эту минуту. Что бы изменилось?
Саша достал платок и протёр свои запотевшие очки. Потом посмотрел на Витьку своими маленькими пьяными чёрными глазами, похожими на пересушенные финики и серьёзно ответил:
— Я думаю ничего.
Витька оторопел:
— Как это ничего? Совсем ничего? А бабасы немерянные? Цыгане с медведями… Девки
Он показал на горделиво возвышающийся над набережной нос «Арго».
Толстый проследил за витькиной рукой, и задумчиво произнёс:
— Всё это уже было, чувак… В «Золотом телёнке»… А наутро наступает у тебя такой же пошлый будун как у последнего работяги; рядом храпит девка, которой ничего кроме твоего лаве не надо. И наверняка так же безудержно тянет порыгать… И потом такая муть на душе — хоть в петлю! А вся эта вечерняя свистопляска кажется ненужной, неприличной даже… Но, — добавил он, — бабки, конечно, никогда не помешают.
Витька как-то сразу приуныл и неловко присел на лавочку. Потом повернулся к Толстому и с жаром произнёс:
— Ну, ты даёшь, Толстопуз! Описал всё так, будто всю жизнь сотенными зад вытирал! Может мы просто не умеем почувствовать настоящий балдёж от больших денег! Может, это последствия нашей совковой юности, когда весь кайф был в перечисленных мной выше вещах. Бабы, кипеш и прочие нехитрые радости. Но, я уверен, — он посмотрел куда-то вдаль, — можно научится более толково использовать бабки. Наверняка… — совсем неуверенным тоном закончил Витька.
Саша, не принимая участия в беседе, потянулся за бутылкой. Толстый опасливо проследив за его движениями, стал подавать какие-то знаки Витьку. Тот недоумённо пожал плечами, мол, выпить человек хочет — что тут такого, и крепко призадумался.
Его мучила всплывшая в разговоре тема. Он, конечно, прекрасно понимал, что внезапно разбогатев, сразу свой мир не изменишь. Только сгоряча навредить себе можешь. Что он, в принципе, уже сделал. Купить многое можно, почти всё. Но это быстро приедается, и снова упираешься в тупик внутренней пустоты. И её надо чем-то наполнять. Не цыганами же, в самом деле! Ещё не добравшись до своего богатства, Витька как-то неуловимо чувствовал, что именно в этих сумасшедших деньгах скрывается невидимая опасность лично для него, Виктора Карытина. И эта опасность — совсем не бандиты, от которых он наверняка уже оторвался. Больше всего он боялся, что став обладателем этих миллионов, он, быстро пройдя круги общепринятых дорогих удовольствий, окончательно потеряет способность к внутреннему движению. Если есть миллионы — что же тогда делать-то? Но теперь у него был свой припрятанный родничок в этой золотой пустыне. И назывался он Марина Кораблёва. Вспомнив о Маринке, Виктор улыбнулся и посмотрел на своих собеседников.
Длинный действительно выпил солидно. Он посидел молча ещё некоторое время, затем решительно поднялся и, ничего не говоря, повернулся в сторону моря.
— Ты куда, Санчо? — спросил Карытин. Саша икнул, и доложил:
— Купаться пойду. Место одно знаю — офигительное!
Толстый огорчённо вздохнул: «Началось!» Потом вежливо заметил:
— Вообще-то ноябрь как бы…
— Вода прохладная, — бодро подхватил Витька, сообразив, что надо срочно выправлять ситуацию. — Может, ну его, а Саня? Давай лучше я тебе этот кабак всё-таки куплю?