Крыса в чужом подвале
Шрифт:
– Чтобы без отказу герою!
Токвесам весело. Именно их безудержный глумливый смех и подвигнул Костаса принять вызов. Захотелось испортить людям настроение.
Бросив триенс в тарелку, Костас взялся за рукоять кинжала. Чуть надавил вниз и рывком, дерево жалобно пискнуло, извлек.
– Ух, ты! Даже не перднул!
– удивился Холт, зачинщик забавы.
– Молодчина!
– похвалили его.
– Селли!
– позвал золотоплечий кухарку.
– Иди, рассчитайся с мужчиной.
Костас, вместе с остатками каши, ссыпал в кошель деньги с
Веселье сразу закончилось. Это был вызов. И не принять его торквесы не могли.
Чем бы все закончилось можно не загадывать. Селли, не первый год крутившаяся среди солдатни, посчитала благоразумным убраться из зала. Торквесы, Керстен и Холт переглянулись. Учить надо птоха, учить!
В казарму ворвался портарий Мерх. Злее злого. А злее злого он от того, что получил выволочку от Руджери. И вроде как зазря получил, а с другой стороны вовсе и не зазря. За дело досталось. Не успела стража смениться, венсовские лучники спрятавшиеся в кустах сыпанули десяток стрел. Десяток что? Малость. Малость малостью, а двоих наповал. Третий еще неизвестно жив ли будет. Стрела шею навылет пробила. И все как ни странно пьяные. Заскочив на кухню, Мерх черпаком помешал кашу, заглянул в хлебный ларь и пинком опрокинул трехведерный кувшин с вином. Его даже разбавить не успели.
– Почему кормежка такая?
– орал он на кухаря.
– Не доварена! В половину с половой! Хлеб когда пекли? Его есть не возможно! Черств как камень! Вино убрать! Убрать! Чтобы больше никому. Воду пусть пьют!
– Так вино от заразы, - оправдывался повар.
– От живота и простуды. Капитан приказал.
– Живот не заболит, если готовить нормально будешь. А простуда?
– не зная, что поперек капитанова приказа удумать, отступился.
– На три четверти разбавляй.
– Так это же самая вода и будет?
– возмутился кухарь.
Портарий его уже и не слушал. Выскочил за порог, как ошпаренный.
Тяжкий гул гонга как кулаком ударил в стены. Звякнула ложка в пустой неубранной тарелке, задребезжали соприкасавшиеся краями кружки. Веселье закончилось…
9
– Чем порадуете бьянка Кайрин?
– произнес Бриньяр. В черной сутане, в такой же шапочке, он напоминал порыв штормового ветра. Не вошел - ворвался!
Эгуменос бросил на стол свиток. Судя по печатям, две большие золотые плюшки на шнуре, официальный документ за подписью императора. Посмотрел в окно. На подоконнике толклись голуби. Сообразительный сизарь, покрутив головой, призывно заворковал и постучал клювом в стекло. Бриньяр отвернулся - не до них!
В комнате как всегда светло. Пахнет грушами. Рядом с графином гранатового вина, ваза с янтарно-желтыми плодами. Золотой Баррик. Их едят только такими, переспевшими.
– Глориоз и Буи договорились о заключении брачного союза между их семьями, - быстро проговорил запыхавшийся Бриньяр. Взгляд его наткнулся на фреску. Пятно света все так же не достигло грешника. Если нет милости Создателя, почему запаздывает его кара?
–
– Венчание три месяца спустя. В Роще Кайракана, согласно верований рода мужа, а потом повторится в храме Первого Апостола.
Подробности Кайрин, эгуменос принял спокойно, не прокомментировал, не высказал недовольства, лишь посетовал.
– Их союз добавит мне седины и морщин. Я слышал севаст теперь в отъезде?
– Бриньяр плюхнулся на стул, подался вперед, облокотился и навалился на столешницу.
Кайрин стало неприятно. Эгуменос хочет близко видеть её лицо во время разговора, читать по нему недосказанное, следить за мимикой. Он это умел. Умел узнать.
– Он занимается улаживанием дел с Тшевом. Продает крепость.
Сегодня Кайрин была в черном строгом соркани*. Контраст света и черного в её пользу.
– Конечно же Фанку?!
– Фанк дает хорошую цену.
– Еще одна потеря для нас.
– Пока чикоши грабят область, трудно назвать Тшев чьим-то приобретением или потерей. Пушта в десяти милях.
– Давай вернемся к севасту. Он выдает дочь замуж за сына глориоза.
– Ему нужны хускарлы Бекри. Буи хочет заручиться поддержкой глориоза. И тот не откажет.
– Хускарлы? Севаст укрепляет границу Лэттии?
– Боюсь речь уже идет об их обороне. Страты жгут Варрен. Младшая орда Нань, стала на правом берегу Дайры, - во время разговора Кайрин водила пальцами по столу словно скатывала шарик из невидимых пылинок.
– Угу, - Бриньяр давно предполагавший эту войну, призадумался. Так скоро?! Эгуменос отложил на память взгреть асикрита*. Важная новость своевременно до него не доведена!
– Что это меняет? Что можем изменить мы? Или повлиять.
– Вы знаете Мэдока ди Хенеке?
– Не тот ли молодой человек, что прогуливается по галерее?
– Он самый. От вашего имени Мэдок приглашен. На тот случай если вы сочтете мое предложение интересным.
– Каким образом нам поможет бастард Бекри? Для меня по сей день загадка, почему глориоз не удавил его во младенчестве. А ты знаешь, я не люблю загадок! Особенно, которые загадывают мои недоброжелатели, а у меня нет на них внятного ответа.
– Кайракан запрещает детоубийство.
– А отцеубийство?
– навострился эгуменос в ожидании реакции Кайрин. Не такая уж и плохая мысль стравить бастарда с отцом?
– Отцеубийство само собой тоже.
– И зачем нам Мэдок? Мой старческий ум не поспевает за ходом твоих молодых мыслей.
– Мэдок жив и здоров и все знают, он сын глориоза. Но не все знают, Мэдок бастардом не является. Иногда просто здорово, когда в империи действует столько законов, взаимоисключающих друг друга.
Эгуменос сильнее подался вперед. Продолжай!
– Вы поможете ему, - объявила Кайрин.
– Я?
– удивился Бриньяр неожиданному предложению.
– Для чего и каким образом?